отряд Сараевско-Романийского корпуса — «Белые волки». Этот отряд с лета 1994 года пополнялся как местными, так и приезжими сербскими добровольцами, искавших фактически лишь одного — возможности «славно» повоевать, а вовсе не «убивать и грабить» безнаказанно, как это любили представлять многие журналисты. Ныне, к сожалению, понятие «воинской славы» весьма превратно трактуется, хотя когда-то ради нее брались города и создавались государства.
Те же «Белые волки» в этой войне штурмовали, как правило, высоты, на которых никто уже не жил, и грабить было некого. Сам командир «Белых волков» Сержан Кнежевич выдавал своим бойцам не слишком большое денежное содержание, которое даже с деньгами спонсоров не могло превысить в лучшем случае 100–150 долларов, и деньги тут цели не представляли.
Можно привести пример одной из операций этого отряда: взятие высоты «Дебелое бырдо» в мае 1995 года. Вступив в бой за высоту, «Белые волки», несмотря на ранение Сержана (болгарину Данилу осколки гранаты попали в бронежилет «Казак-4»), пошли на штурм. Акцией стал командовать Мишо Раич. Он в своей лихой манере, вместе с Даниэлом и своим земляком Ниджо из Вучьей Луки, ворвался в первый бункер. Прикрывал их Мичо Лисдек. Сразу же во второй бункер ворвались Сергей «Грузин», Никола «Канада» и Янко Шешлия. На третий бункер шли Володя «Боцман» и недавно прибывший из Кривого Рога «Хохол», а также палянские сербы Вук, родственник Сержана и «Кано», позднее погибший на Трескавице. Им не повезло: гранатами были ранены «Боцман» — тяжело, и «Хохол» — несколько легче, Вук — ему пуля попала в рот, а также подоспевший на помощь Лелек. Последний по этим горам лазил еще перед Сараевской зимней Олимпиадой, в 1984 году, когда строил Олимпийские объекты.
В принципе, во всем этом не было ничего непоправимого. Такие ситуации случаются часто в подобных акциях. Кому-то везет, кому-то — нет. Надо было сразу вводить в бой новый эшелон бойцов. Между тем, «Белые волки» несли новые потери. Были ранены Драган и Симо. Остались в строю: Юра из Днепропетровска, Артур из Севастополя, Милиционер из Самары и «Чикатило» из Калининграда, а также возвратившийся из госпиталя Юра Ш. Даже без учета, что все они, кроме Юры Ш., только прибыли в отряд, хотя и были собраны в одну группу, не было сделано главное: перед ними не поставили боевую задачу. Да и бойцов было маловато. Помощи группа не получила. Вопреки договоренности, не появились и специальные «милиционеры» из подземного тоннеля, перед входом в который разорвалась неприятельская «Малютка», и где было снято несколько «паштетов». Зато двоих пленных милиция стала первой бить, хотя взяли их в плен «Белые волки», что вконец вывело из себя «волков». Высшее же командование никакой помощи бойцам в столь важной операции не оказало. Правда, на место прибыл сам генерал Милошевич, командующий корпусом. Но вместо оценки ситуации и срочного ввода в действие новых сил он начал ругать «волков», что вызвало лишь ответный мат в его адрес, а никак не подъем боевого духа.
Непонятно было, почему генерал выбрал мишенью «Белых волков», а не ту же «специальную» милицию, увильнувшую от участия в операции.
Участвовавший в операции отряд Алексича наступал с другой стороны «Дебелого бырдо» Несколько местных сербов и добровольцев из Сербии под командованием «Чубы» взяли один бункер, но, оставшись без поддержки, также отступили, понеся потери
Погибший в этой операции Мочевич прибыл для этого из соседнего Тырново и в эту акцию пошел добровольно, решив поддержать своих друзей Чубу и Митара, вместе с добровольцами штурмовавших траншеи.
Думается, данные факты никак не свидетельствуют о правдивости объяснений того, что люди воюют только, мол, из-за глупости, кровожадности или принуждения. Существуют ведь в мире и какие то высокие понятия о долге и храбрости, которые и отличают человека от животного!
Таким образом, дело 3-го РДО в какой то мере не оказалось напрасным, и русский отряд в Сараево все же сохранился, пусть и в составе «Белых волков». Правда, после операции на Нишичском плато, в строю «Белых волков», после смерти Петра Малышева и Романа, тяжелых ранений Игоря М. и Юры Ш. и отъезда Дениса остался всего один русский — Саша Барон. Но к нему вскоре присоединились еще два человека, Никита из Москвы и Алексей Томилин из Красноярска (уроженец Житомира). Никита принадлежал к какому-то «русскому фашистскому движению» и почему-то решил, что в Боснии он должен встретить своих политических единомышленников. В добровольческом же отряде его часы со свастикой вызывали лишь простой природный интерес, но до его идеологии местным сербам дела не было. Алексей же был капитаном Красноярского областного управления по борьбе с организованной преступностью: вступив в конфликт с одним из красноярских бандитов, чьим ближайшим родственником был местный прокурор, он был вынужден покинуть город. Так как Лешу всегда привлекал «воинский путь», то он тогда и решил отправиться воевать в сербские войска. Прибыл он как раз во время акции на Нишичском плато, но попал в роту воеводы Алексича. Последний же тогда посылал свой отряд на горный массив Игман, Белашнице, Тресковица, где неприятель два раза прорывал сербскую оборону, сначала в районе Крупац, в сентябре, а затем в районе Хойта и Ракитница, а начале октября.
Тогда каждый раз сербские силы теряли несколько десятков человек, только погибшими и пропавшими без вести. В числе погибших оказался наш старый знакомый «Мырга», погибший в царившей тогда неразберихе. Тогда вместе с несколькими добровольцами из Сербии и Черногории «Мырга» возвращался из патрулирования по лесу и попал под огонь своих же сербов. В сербских войсках тогда царил полный хаос, и никакие объективные причины высокой политики не могли оправдать прорыв мусульманских войск в нескольких местах одновременно. Сербская оборона состояла из разрозненных бункеров, построенных в одну линию, часто не имевших даже траншей. После этого началось то ли массовое бегство, то ли отступление, чем и воспользовались неприятельские войска, в большинстве случае занявшие сербские позиции без боя. При этом противник в вооружении сильно уступал сербским войскам, но его гранатометы, пулеметы, и минометы, оказались более результативными, нежели сербские артиллерия и бронетехника. В качестве примера можно вспомнить захват десятка единиц сербской бронетехники, в том числе нескольких танков. Неприятель использовал наступившую в сербских войсках анархию и проник в глубину его обороны, пересек путь отступавшей сербской бронетехнике, подбив головной танк на узкой горной дороге.
После этого пехота и сербские экипажи колонны бежали через лес, а мусульманам досталась вся бронетехника, и несколько пленных. Один из пленных, Гаведарица, был несколько раз обменен, сначала сербской стороной, а затем мусульманской. Весь этот кавардак был присущ и высшему эшелону власти. Тогда по позициям «кучковались» группы сербских бойцов, не знавших ни куда идти, ни что делать. Все это дополнялось традиционной местной халатностью, и неудивительно, что Леша Томилин, едва оказавшись на войне, поразился царившей у сербов дезорганизации. Конечно, такая дезорганизация была и на неприятельской стороне, но Леша-то прибыл на сербскую сторону добровольно и возмущался сербами.
Пусть Леша являлся «посторонним» в этой войне, как любой другой человек в его положении, он уже даже на подсознательном уровне проникся определенной ответственностью за ход войны. Подобный энтузиазм не был ошибкой: он придавал войне новый смысл. Однако в случае с Лешей этот энтузиазм был сломлен в немалой степени местным шовинизмом: когда Леша сделал несколько замечаний молодым солдатам из «Младо войско», те вместо того, чтобы принять все к сведению, побежали жаловаться воеводе. В итоге воевода вступил в конфликт с Алекеем — и лишился не только хорошего бойца, но и специалиста. Леша тогда был разочарован, но от участия в войне не отказался, хотя по логике следовало бы уехать домой. Задержало его только существование русской группы «Белых волков». Но, перейдя туда, Алексей неожиданно оказался… вне этой группы. Почти все русские после операции на Нишичском плато в конце октября ушли от Сержана, так как почувствовали себя не слишком нужными в начавшейся вокруг этого отряда местной круговерти. Нахождение в составе «Белых волков», конечно, давало возможность хорошо повоевать, но шансы на успех в местном обществе были минимальны.
Это было закономерно. Впрочем, и самого Сержана местная правящая партийная номенклатура всего лишь терпела. СДС, помогая Сержану, старалась использовать его в борьбе с военной властью. «Белые волки», таким образом, были поставлены в крайне тяжелое положение: их терпели только из-зя военных нужд. Говоря о заслугах «Белых волков», стоит упомянуть и об их недостатках, характерных для всех подобных отрядов. Прежде всего, это — внутренняя неустроенность, зависимость от местных интриг. Естественно, без серьезной идейной и материальной базы воевать долго нельзя, и неудивительно, что постоянная численность боевого состава «Белых волков» не превышала двух — трех десятков человек, (и еще столько же находилось на отдыхе, лечении или просто на тыловых должностях).
