сватами на вершину Черной Горы к дочери Сайнаг-алдара, красавице Агунде. Все молодые нарты посылали сватов к Сайнаг-алдару, но ни за кого из них не захотела выйти замуж красавица Агунда.
Маленький сын Ацы, удалец Ацамаз, взял с собой единственное сокровище, оставшееся от отца, — вечную свирель свою. Искусно была наложена чернь по золотому стволу ее. Взошел на Черную Гору удалец Ацамаз, забрался он на самый высокий утес, приложил свирель к губам и заиграл. И под чистые звуки его золотой свирели по-бычьи взревели, закинув ветвистые головы, рогатые олени и пустились в дробный пляс. И в глубине дремучего леса пугливые серны, подпрыгивая выше деревьев, начали свою легкую пляску. С крутых черных скал Черной Горы сбежали черные козлы, стремительный симд завели они с круторогими турами, чудеса проворства показали они в этой пляске. Взбежали на обрывы пугливые оленихи и косули, смотрят они вниз, в долины, где начались грозные игры, где мужья их бьются рогами. Не утерпели зайцы и лисицы, наперегонки погнались они друг за другом по гладкой равнине. И все дикие звери — скотина Афсати — стадами собрались под отвесными скалами. И все домашние звери — скотина Фальвара — отарами и стадами потекли по широким лугам.
Старается, играет удалой Ацамаз, и до каждого сердца долетает золотой голос свирели его. В высоких южных горах разбудила она чернобурых медведей в их теплых берлогах. Ворча и рыча, проснулись они, оставили берлоги свои и в тайной глубине дремучего леса начали свой грузный симд.
И вот на бурых полях раскрыли свои лепестки самые красивые цветы земли. Ненасытные пчелы и беспечные бабочки полетели с одного сладкого цветка на другой, и жужжанье поднялось над полями.
Громко запели лесные птицы, на разные голоса вторят они из глубины лесов Ацамазу.
Серые дрофы и черные аисты вышли на широкую Гумскую равнину и завели такую пляску, что весь мир с восхищением глядит на них.
Но вот облака и тучки волнистыми грядами потянулись над землей и пролили теплые слезы, увлажняя землю на опушках дремучих лесов. Гром прокатился над землей. Каждая былинка, ликуя, охорашивается под дождем.
А волшебные пальцы Ацамаза еще быстрее забегали по свирели, и зеленые волны прокатились по вершинам дремучих лесов. И ни травинки не было на скалистых склонах, но вот зеленым шелком оделись они.
И стали тут горы громовыми голосами вторить свирели Ацамаза. В пляс пошла Черная Гора с Белой Горой, и потрескалась Черная Гора, и белым песком растеклась Белая Гора.
Еще слаще заиграл маленький Ацамаз — и все в мире пробудилось. Таять начали вечные ледники, с громовым шумом устремились вниз по своим тесным ущельям на широту равнин. И весь мир веселый весело оглядело весеннее солнце горячим глазом своим. Вышли люди из жилищ, и каждый во всю ширь груди вдохнул животворящего воздуха и сладко потянулся. Все восемь ладов свирели Ацамаза на восемь языков заговорили, запели над миром, и вот раздвинулся сплошной скалистый отвес Черной Горы, дверь там открылась, узкая, как щель, выглянула красавица Агунда, взглянула на жилище отца своего, владетеля Черной Горы. Дошла до сердца, ее весенняя песня удальца Ацамаза, и, оставив свое рукоделье, захотела она взглянуть на него.
«Как же так? — подумал Ацамаз. — Ведь даже солнце ни разу не видело красавицу Агунду. Никогда не выходит она из отцовского дома в недра Черной Горы. Так почему теперь взглянула она на меня, стоя на выступе в каменной стене Черной Горы?»
Пламенем любви охвачен Ацамаз, и красавица Агунда, увидев его, тоже от любви задрожала. Но скрыла она свою любовь. Высоко на выступе каменного отвеса Черной Горы стояла она, сверху вниз глядела на удалого Ацамаза.
— О славный юноша, младший из нартов, сын Ацы — Ацамаз, — сказала она, — живи на радость матери своей и на славу нартов! А я только одного хочу от тебя: подари мне свою вечную золотую свирель.
Обидели эти слова молодого Ацамаза. Вспыльчив он был и со всей силы отбросил золотую свирель, и на мелкие осколки разбилась она о выступ Черной Горы. Отвернулся Ацамаз от красавицы Агунды и, опустив голову, пошел к себе домой.
И тут гордая наследница Сайнаг-алдара красавица Агунда сошла со своей скалы, бережно собрала золотые осколки свирели и принесла их домой. Ударила она по ним своей войлочной плетью, слились они вместе, и вот снова словно не разбивалась вечная золотая свирель. В красный шелк завернула свирель красавица Агунда и глубоко спрятала ее в перламутровом своем девичьем сундуке, где сберегала приданое.
Печально возвращается домой сын Ацы, удалой Ацамаз. Вдруг видит он: небожители Никкола и Уастырджи едут навстречу ему. И такой свет исходит от их коней, что потемнело в глазах у Ацамаза. Из породы неукротимых авсургов, из табунов Уастырджи, покровителя путников, были их кони. Небесным Курдалагоном подкованы они, и подобно кремню высекают искры их подковы. Так едут они, оглядывая мир. С левой руки высится пятиглавый Бештау, а впереди — дальние равнины. Придержали они коней, встретив сына Ацы, удалого Ацамаза, и сказали ему:
— Пусть пряма будет твоя дорога, удалец Ацамаз!
— Куда ты бредешь спотыкаясь?
— Поникла твоя голова, уж не болен ли ты?
— Куда дел ты свою чудесную свирель?
И ответил им Ацамаз:
— Слава вам, небожители! Вот если бы вы пошли сватами к дочери Сайнаг-алдара, Агунде, и сосватали ее за меня, перестал бы я ходить спотыкаясь и с поникшей головой.
Согласились Уастырджи и Никкола, пошли сватами они к Сайнаг-алдару и сказали ему:
— Мы сваты сына Ацы, удальца Ацамаза. Обязанность сватов на наших плечах. Что можно сказать плохого о сыне Ацы? Был его отец у нартов всегда в почете, и Ацамаз из молодых нартов — лучший; он помог Сослану победить Челахсартага и добыть ему красавицу Ведоху, он за отца своего Ацу отомстил, зарезав насильника Мысыр-алдара, и за Сослана он отомстил, расколов пополам Колесо Балсага. А своей игрой на свирели открывает он все сердца и открыл сердце дочери твоей. Не плохим родственником будет он в вашей семье, будет он вам как кровный брат! Родился он под счастливой звездой, и если бы ты, Сайнаг-алдар, был милостив к нам, то, отдав свою дочь за Ацамаза, ты сделал бы его счастливым.
Пошел Сайнаг-алдар к своей единственной наследнице, красавице Агунде, и вот что сказала ему Агунда:
— Пусть сын Ацы, маленький удалой Ацамаз, пригонит на наш двор сто оленей, в одном году родившихся. Если сделает он это, значит он достоин меня.
Не хотелось Сайнаг-алдару выдавать дочь свою замуж, и когда услышал он ответ ее, от радости поднялись его брови и осветилось его лицо. Вышел он к сватам и передал им ответ дочери.
С поникшими головами вернулись с этого сватовства Никкола и Уастырджи. Разве под силу было маленькому Ацамазу поймать сотню оленей, родившихся в одном году!
Услышав ответ красавицы Агунды, не домой, а в дремучий лес пошел Ацамаз. Грустно стало ему после ответа Агунды. «Или изловлю сто таких оленей, какие нужны красавице Агунде, или найду себе погибель!» — так решил Ацамаз. Бродит он по дремучему лесу и раздумывает: «Сто оленей поймать нетрудно. За ноги на всем скаку изловил бы я их. Но как найти мне сто однолеток?» И руки свои он кусал, когда вспоминал о своей золотой свирели. Она бы ему сейчас пригодилась!
Долго ходил он по дремучему лесу, но ничего не мог придумать и добыть сто оленей-однолеток не смог.
Давно не видно было Ацамаза в селении нартов, и стали парты тревожиться о нем. И вот самые отважные нартские юноши, прославленные, преследователи оленей, пошли искать младшего своего товарища, удальца Ацамаза. В лесу на поляне, под большим деревом, устроили привал молодые парты, зажгли костер, и когда жарили они шашлыки, набрел на них Ацамаз. Как не обрадоваться было молодым нартам при виде своего брата! Стали они расспрашивать Ацамаза, и рассказал он им о своем горе.
Оскорбились молодые нарты за своего Ацамаза, и решили они пойти войной на крепость Сайнаг- алдара.
Собрались, пошли, и когда шли они по ущелью, то повстречался им Афсати. Обрадовался Афсати, увидев Ацамаза, — ведь он был верным другом отца его. И Ацамаз рассказал Афсати о своем горе.
