достаточно одиноки? Или нет?
– Может быть, – грустно ответил Дронго. – «Знание умножает печаль». Но я женат…
– Извините, – сказала она чуть смущенно, – до свидания.
Она повернулась и быстро вышла. Он уселся на стул, откинув голову назад. «Такие люди, как вы, бывают достаточно одиноки», – сказала она. Дронго закрыл глаза. Она даже сама не представляет, насколько она права. Погибшая в Вене Натали, оставшаяся в Америке Лона, живущая с его детьми в Италии Джил. Они, наверно, согласились бы с мнением этой молодой женщины.
Он услышал, как в дверь осторожно постучали. Дронго подождал, но никто не входил. Секунд через двадцать постучали ещё раз. Он усмехнулся. Кажется, он точно знает, кто стоит за дверью.
– Входите! – громко крикнул Дронго.
Дверь открылась, и вошел Эмиль Борисович Левин. Сегодня он был уже в другом костюме, гораздо лучшем, чем предыдущий. Хотя любой костюм сидел на его фигуре не совсем хорошо. Левин поправил галстук.
– Меня просили зайти, – коротко сообщил он.
– Мне необходимо с вами переговорить, – поднялся из-за стола Дронго, протягивая ему руку. Пухлая и мягкая ладошка Левина утонула в его большой руке. Он пожал её слабо, словно опасаясь раздавить руку вошедшего.
– Вас, наверно, интересует этот перевод денег для охраны Сипакова? – предположил Левин, когда они сели напротив друг друга.
– Верно. Ведь об этом знало не так много людей?
– Никто не знал. Только я, Александр Трофимович Казберук и наш начальник отдела Света Дербенева. Я видел, как она вышла отсюда. Она, наверно, вам уже всё рассказала.
– Вы уверены, что никто не знал?
– Абсолютно. Дербенева не тот человек, который будет кому-то рассказывать о наших служебных делах. Александр Трофимович – бывший пограничник. Он знает, что такое служебная тайна. Значит, остаётся ваш покорный слуга. Но я никогда и никому не рассказываю о своей работе.
– Но кроме вас троих о переводе денег знали ещё несколько человек, – напомнил Дронго.
– Вы же не будете подозревать Геннадия Даниловича или Евгения Романовича, – развел руками Левин. – Они так переживали за своего друга.
– А если это всего лишь ловкая уловка? – предположил Дронго. – Вдруг кто-то из них, или оба вместе, решили избавиться от прежних знакомых, возможно, знающих какую-то их тайну. Они нарочно приехали ко мне, договорились о нашем параллельном расследовании, затем якобы обеспечили охраной Сипакова. И в решающий момент убрали охрану и сделали всё, чтобы его убить. Такое возможно?
Левин поправил очки. С ужасом посмотрел на своего собеседника.
– Какая у вас неприятная профессия, – с некоторым отвращением заявил Эмиль Борисович. – Вы обязаны всех подозревать даже приличных людей. И не верить в их хорошие поступки, подозревая, что за ними кроются какие-то низменные интересы.
– Вы верите в человеческое благородство? – вдруг спросил Дронго.
– Представьте себе, да. Иногда такое случается. Хотя, согласен, в последнее время все реже и реже. Но нельзя терять веру в людей. Тогда вообще не стоит жить. Вера в Бога и вера в людей – вот на чем мы ещё держимся.
– Кант сформулировал лучше, – заметил Дронго. – Кажется, он говорил, что его волнуют две вещи – звездное небо над нами и нравственный императив внутри нас.
– Именно поэтому я до сих пор верю в благородные порывы людей. И поверьте моему опыту, Геннадий Данилович действительно хотел обеспечить безопасность своего друга и очень переживает из-за его смерти. Никто не просил Ледкова тратить столько денег на этих сотрудников охраны, никто даже об этом не знал. Он всё делал, повинуясь лучшим побуждениям души.
– Вы первый человек, который считает, что у крупного капиталиста бывает душа, – улыбнулся Дронго.
– Да, я знаю, – улыбнулся в ответ Левин. – В Германии мне рассказали гениальную историю на эту тему. Один банкир заказал прекрасный стеклянный глаз, который можно было вставлять даже в живую глазницу. И он, меняя глаз, каждый раз спрашивал, где стеклянный, а где настоящий. И многие не могли угадать три раза подряд. Это было почти невозможно, так как банкир все время менял место. То правый глаз, то левый. И только швейцар в банке всё время угадывал. Сколько бы банкир ни менял. Наконец он вообще убрал стеклянный глаз и спросил, где он сейчас. Швейцар спокойно ответил, что его нет. Но откуда ты знаешь? – закричал банкир. И тогда швейцар ему ответил: в вашем стеклянном глазу есть что-то человеческое. Забавно, не правда ли?
– Смешно, – согласился Дронго. – Может, поэтому я не верю в душевные порывы современных бизнесменов.
– Это смотря какие бизнесмены, – возразил Эмиль Борисович. – Не все обязательно хапуги и жулики. Среди них есть люди, которые, как Ледков, начинали с самого нуля. На себе вытягивали производство, набирали людей, вкладывали все деньги в производство, терпели неудачи, обирали себя и свою семью, не позволяя себе лишнего, когда все деньги шли в дело. Такие «американские» капиталисты, если хотите. Они тоже есть. Не все становились миллионерами в результате мошеннических залоговых аукционов и близости к власти. Среди бизнесменов встречаются всякие. Есть трудяги, а есть проходимцы. Как и среди всех остальных.
– Вы действительно верите, что можно стать миллиардером благодаря бережливости и рачительному ведению хозяйства, за несколько лет? – насмешливо спросил Дронго.
– Нет, – быстро ответил Эмиль Борисович. – Конечно, это почти невозможно. Но я мог бы вспомнить случаи, когда людям удавалось становиться миллиардерами благодаря своему труду и усердию. Хозяин ИКЕА, вы, наверно, о нем слышали. Или Билл Гейтс. В этом есть нечто волнующее. Самый богатый человек в мире стал таковым благодаря компьютерным разработкам и своему уму. Согласитесь, что это блестящий пример правильного применения своих талантов. Согласен, что не за несколько лет, как большинство наших доморощенных миллиардеров.
– А Ледков относится к другому типу?
– Я же вам сказал. Он за пятнадцать лет сделал свою компанию ведущей, вышел на многомиллионные обороты. Думаю, не открою большого секрета, если скажу, что он и сейчас далеко не миллиардер. У него есть достаточно денег, но они заработаны его тяжелым трудом, талантом и умением находить общий язык с людьми. Может, ешё немного удачи, время было такое интересное, когда можно было скупать гектары леса за сущие копейки.
– Вот видите. Вы противоречите самому себе. Надо было оказаться в нужном месте, чтобы купить эти гектары по бросовой цене.
– Но другие тоже были в этом месте. Тогда никто даже предположить не мог, что бесхозный лес может приносить какие-то доходы. Или заброшенные леспромхозы. Никто в них не верил. А Геннадий Данилович верил. Времена не выбирают. Он меньше других виноват, что всё так произошло.
– Каждый человек проявляется в тех или иных обстоятельствах, – согласился Дронго, – но время и пространство, – категории не только физические. От людей зависит, в какую эпоху нам приходится жить. Время может быть категорией нравственной.
– Кто-то из великих говорил, что на земле существуют два тирана – случай и время, – задумчиво произнёс Левин.
– Это говорил Гердер, – вспомнил Дронго.
– Действительно? Гердер. Иоганн Готфрид Гердер. Как странно. Никогда бы не подумал, что вы читали Гердера. С вашей профессией…
– С моей профессией только и думать о вечности. И о времени, – возразил Дронго.
– Возможно. Времена действительно не выбирают, в них живут. Возможно, вы правы. И часто от нас зависит, каким будет время, в котором мы живем. Но, к сожалению, это понимают далеко не все. Или, точнее, совсем не понимают очень многие.
Левин тяжело вздохнул.
– Я иногда думаю, через что пришлось пройти моей семье в прошлом веке. Уму непостижимо.
