себя вести. Но, преодолевая внутреннее сопротивление, он посчитал невозможным не поехать к ней.
Они поднялись по лестнице в сопровождении сразу троих охранников. Вошли в квартиру. Там уже находились несколько заплаканных женщин, мужчины курили в коридоре. Все были в подавленном настроении. Тамара вышла к ним в темном платье. У неё были красные, опухшие от слез глаза и уставшее лицо. Она пригласила гостей в спальню, куда не пускали посторонних. «Дронго» пожал ей руку и сказал какие-то традиционные слова соболезнования. Она кивнула ему, ничего не ответив.
Он понимал, почему она не принимает никого в кабинете. Ей было страшно входить в комнату, где она нашла убитым своего мужа.
– Что сказала следователь? – поинтересовался Ледков. – Когда можно будет забрать Кима?
– Через два дня, – ответила Тамара, – она обещала через два дня.
– Мы всё устроим, – твердо пообещал Ледков. – Ты ни о чем не беспокойся. И поминки организуем. Всё как положено.
– Спасибо, – равнодушно ответила женщина.
– Тебя эта дура сегодня не трогала? Не вызывала?
– Вызывала, – кивнула Тамара. – Мы с ней встречались три часа назад.
– Вот сволочь, – зло произнёс Ледков, – я же её просил, чтобы она тебя не дергала.
– Она позвонила и попросила приехать. Прислала за мной машину, – тихо сообщила Тамара. – Я бы не смогла сесть за руль в таком состоянии. Спасибо тебе, Гена, за твой автомобиль, но скажи ребятам, чтобы его забрали. Мне тяжело сейчас садиться за руль. Я пока на такси передвигаюсь.
– Оставь его себе, – вздохнул Ледков. – Мы вообще переоформим его на твоё имя. Тебе машина всё равно будет нужна.
Она ничего не ответила. Дронго чувствовал себя почти лишним. Но неожиданно она обратилась к нему:
– В тот вечер я много думала о нашем разговоре. И решила, что нужно оставить этих охранников. Никто не виноват, что всё так получилось. Видимо, так должно было случиться. Но у меня к вам одна большая просьба…
Она закрыла глаза, словно собираясь с силами. Открыла и взглянула на Дронго. Он увидел, какая в них боль…
– Найдите его, – попросила она. – Я знаю, что так нельзя себя вести. Тело Кима ещё не предано земле, его ещё не отпели, а я хочу мести. Но я этого хочу. Чтобы я могла хотя бы на суде подойти к нему и плюнуть ему в глаза. Ким был святым человеком, об этом все знали. И его не должны были так убивать. Кто бы это ни сделал, он пошел против Бога. И если Бог будет за вас, вы его обязательно найдете. Мне рассказывали, что вы невероятный человек, умеете находить преступников по каким-то своим правилам, которые другие люди не всегда понимают. Возможно, что вы их чувствуете. Но как бы там ни было, найдите его. Ради меня, ради Кима, ради других убитых ребят. Найдите и покарайте его.
– Это моя работа, – мрачно произнёс Дронго. – Я постараюсь сделать всё, чтобы его найти.
– Сделайте больше, чем просто свою работу. Считайте, что я прошу вас отомстить за близкого мне человека. Я ничего не смогу вам отдать взамен, но если вы верите в Бога, то я буду за вас всё время молиться. Честное слово, буду ходить в храм и ставить за вас свечу. Я даже не знаю, кто вы по вере – христианин, иудей или мусульманин. Может, даже буддист. Но это неважно. Я всё равно буду ходить и молиться за вас до конца своих дней. Только найдите убийцу.
Дронго молчал. Обещать что-либо в таких случаях трудно. Возражать глупо. Лучше молчать. И потом честно делать свою работу. «Левин не совсем прав, – вдруг вспомнил он слова Эмиля Борисовича. – У меня действительно тяжелая и грязная работа, но она нужна людям. Нужна, чтобы верить в Бога и в возможную справедливость на этой земле».
– О чём она тебя спрашивала? – спросил Ледков. – Чего она хотела?
– Задавала разные вопросы, – равнодушно ответила Тамара, – спрашивала, куда я поехала, зачем, кто мог меня видеть, кто мог видеть возможного убийцу. Но никто из соседей ничего не видел и не слышал.
– Никто не видел во дворе чужих? – возмутился Ледков. – У вас всё время во дворе дети. Неужели они тоже ничего не видели?
– Говорят, что приходили двое кавказцев, – ответила Тамара, – следователь тоже сказала мне про этих кавказцев. Двое мужчин в кепках и с пышными черными усами. Несколько ребятишек видели, как они входили в подъезд нашего дома. Но это ничего не значит. Я ей сказала, что у нас в доме живут несколько кавказских семей и гости могли приехать к ним. Кроме того я знала Кима. Он бы никогда не открыл дверь двум незнакомцам. У него не было знакомых кавказцев.
– Не было, – подтвердил Ледков, – я бы точно знал.
– Если бы даже они уговорили его открыть им дверь, то и тогда он бы не стал принимать их в кабинете. Туда он вообще никого не пускал. Кроме меня и вас двоих, – сказала она, обращаясь к Ледкову.
– Правильно. Он не любил, когда чужие видели беспорядок у него в кабинете, – подтвердил Геннадий Данилович.
– Поэтому я думаю, что эти кавказцы ни при чем. Я с ним разговаривала перед отъездом и предупредила его о возможной опасности. Он ещё смеялся и уверял меня, что нашу железную дверь невозможно выломать, иначе сбегутся все соседи. Он был прав, дверь не трогали. Следователь мне сказала, что Ким сам открыл дверь. Потом провел гостя к себе в кабинет. Не могу представить, кто это мог быть. Ким не стал бы себя вести таким образом с чужим человеком. Вот это меня мучает уже два дня.
– Мы найдем этого подонка, – уверенно заявил Ледков, – вот увидишь. Мы его обязательно найдем.
– Найдите, – снова попросила Тамара.
– А чужие машины к вам не приезжали? – спросил Дронго.
– Нет, чужих не было. Ребята машины хорошо знают. Каждый раз, когда у нас появляется чужой автомобиль, они его внимательно осматривают. Все новые марки знают. Если бы убийца приехал на машине, они бы его обязательно запомнили.
– Больше следователь тебе ничего не говорила?
– Спрашивали про вас, про вашего эксперта. Она сказала, что он твой адвокат. Но я не стала её разубеждать. Поняла, что так нужно говорить.
– Молодец. Правильно сделала.
– И ещё она сказала, что это наверняка не Хомичевский. Уголовники такого ранга не имеют права на обычную месть. И если бы в Кима стрелял Толик Хомичевский, то он бы не ушел из дома, ничего не взяв. А у нас ничего не пропало, я всё осмотрела. Ни одной авторучки, ни одного гвоздя. Ничего кроме… кроме Кима…
Она с трудом сдерживалась.
– Вакуленко сказала нам, что на столе лежал конверт, – вспомнил Дронго, чтобы отвлечь женщину от страшных мыслей, – конверт с цифрой «три».
– Я его не увидела, – призналась Тамара, – если бы в тот момент на столике лежал не конверт, а пачка денег, то я бы и тогда не обратила на них внимания. Нет, я ничего не помню.
– Ключи от вашей квартиры могли быть у кого-нибудь ещё, кроме вас? – не унимался Дронго.
– У нас есть замок, который запирает дверь изнутри, и снаружи его открыть невозможно. Когда я уходила, Ким запер дверь изнутри. Поэтому дверь открыть мог только он. Я ещё минут десять стояла и звонила, стучала, кричала, когда приехала. А потом догадалась и достала ключи. Дверь была открыта изнутри, и я легко попала в квартиру.
– Может, чужой тоже легко попал к вам в квартиру? Вы уверены, что Ким запер дверь изнутри?
– Абсолютно уверена. Я слышала, как он закрывал за мной дверь.
Дронго взглянул на Ледкова. Тот недовольно отвернулся. Оба понимали, насколько важен именно этот факт. Получалось, что Ким знал человека, который пришел к нему в гости. Кто-то позвал Тамару из коридора, и она, извинившись, поднялась и вышла из комнаты. Мужчины остались вдвоём.
– Вы уверены, что не страдаете раздвоением личности? – поинтересовался Дронго. – Может, это вы или кто-то из ваших друзей решил «отметиться» таким кровавым образом? Или кто-нибудь из ваших близких? Нужно не исключать любой возможности.
