– Нет, спасибо. Я пришел к вам поговорить…
– Я знаю. Гена позвонил и сказал мне, что вы приедете.
В этом тоже было некоторое отличие. Алла специально называла своего друга так, подчеркивая близость их отношений, тогда как Любовь Кирилловна называла своего мужа Ледков или Геннадий Данилович.
– Что вы хотите узнать? – спросила Алла.
– Вы слышали о том, что недавно убили близкого друга Геннадия Даниловича?
– Я всё знаю, – печально подтвердила Алла, – и не одного убили, а троих.
– Вы были знакомы?
– Нет. Я видела только Евгения Романовича Петунина. Мы два или три раза вместе ужинали. Но Гена много рассказывал мне о своих друзьях. И я знала, что они часто встречаются. Потом эта дикая история с непонятными письмами. Какой-то полоумный маньяк рассылает письма с цифрами, где указывает, в каком порядке будет убивать людей. Я удивляюсь, что ни прокуратура, ни милиция не могут его найти и остановить. А Гена очень переживает, даже похудел в последнее время.
– Что он вам говорил о своих друзьях?
– Гордился ими. Хвалил. Говорил, что его эстонский друг – прекрасный архитектор. Или дизайнер, я уже точно не помню. Про Петунина я вам говорила, он, по-моему, его самый близкий друг.
– А остальные?
– Других я знала хуже. Хотя нет. Один раз видела этого погибшего ученого. У него было такое смешное имя. Ким. Да, правильно, Ким. Говорят, что это расшифровывается как Коммунистический Интернационал Молодежи. Неужели так можно называть своего ребенка? Как смешно…
– Раньше было много подобных имен, – заметил Дронго, – например, Владлен.
– Да, я знаю, слышала. Но думала, что сейчас уже таких имен не встречается. Хотя ему было так много лет.
– Не много, – ревниво заметил Дронго, – что-то в районе сорока пяти.
– Это много, – улыбнулась Алла. – Когда мне будет сорок пять, я буду уже глубокой старухой.
– Вы считаете, что жизнь заканчивается после сорока?
– Безусловно. Только не обижайтесь. Вам, наверно, уже за сорок, и вы думаете, что можете прожить ещё столько же. Но мне кажется, что жизнь после сорока лишена тех удовольствий, какие бывают в молодости.
– Поговорим с вами через двадцать лет, – предложил Дронго. – Но, возможно, вы правы. В молодости всё кажется немного другим. И насчет Кима. Вы его видели? Где? Когда?
– На улице. Он стоял около своего института и ждал машину. Кажется, ждал свою жену, а она где-то задерживалась. И мы проезжали мимо. Гена приказал водителю остановить машину, и мы забрали этого Кима. Не помню его фамилию. Такой умный дядечка. Он мне тогда очень понравился. Мы ещё позвонили его жене и сказали, чтобы она не беспокоилась.
– Других вы не видели?
– Нет, никогда. Один работал врачом или санитаром в каком-то санатории. Другой, кажется, аптекарь. Нет, я их никогда не видела, но Гена мне про них рассказывал. Даже показывал фотографии.
– Он привозил фотографии сюда?
– Да, привозил альбом с фотографиями. И мы смотрели этот альбом. Они все там такие смешные. Совсем дети. И на себя не очень похожи.
– Он оставлял альбом у вас?
– На несколько дней. Нет, даже на несколько недель. Потом его забрал. Я внимательно пересмотрела все фотографии.
– И вы никому не показывали этот альбом?
– Показывала. Двум подругам. Они приходили ко мне, и мы вместе смотрели альбом. Гена не запрещал. Он улыбнулся, когда я ему рассказала про наши «посиделки».
– Вы давали какие-нибудь фотографии из этого альбома? Может, кто-то просил у вас эти фотографии?
– Нет, не давала. И никто не просил. Я только показала их двух своим подругам. И альбом лежал у меня в спальне.
– Кроме вас, здесь кто-нибудь бывает?
– Приходит женщина, которая помогает мне по хозяйству. Я не умею хорошо готовить, она делает это вместо меня. И убирает квартиру. Ей уже шестьдесят пять. И больше никого. Никого, кроме Гены.
– Альбом вы лично вернули ему?
– Нет. Я отдала Александру Казберуку, когда Гена прислал за мной машину. Мы тогда улетали в Хельсинки, и Казберук обещал вернуть альбом на место.
– Вы улетели в Хельсинки, а альбом остался у Казберука? – уточнил Дронго
– Не остался. Мы улетели в Финляндию, а он отвез его к Ледковым домой.
– Сколько вы были в Финляндии?
– Мы вылетали на уик-энд. Там такие озера. Мы сразу из Хельсинки едем за город. Очень красивые места.
– И вы вернулись в понедельник?
– Да. Мы всегда возвращаемся в понедельник.
– Значит, Казберук мог держать этот альбом у себя до понедельника. С пятницы до понедельника, правильно?
– Мог, но зачем? Зачем ему детские карточки шефа? Какой от них прок? Он отвез их домой к Ледкову, я в этом не сомневаюсь
– У него были ключи от квартиры Геннадия Даниловича?
– Да, у него есть запасные ключи.
– Понятно.
Дронго подумал, что все эти факты говорят не в пользу Александра Казберука, но никак не прокомментировал её слова.
– Вы знали о том, что Ледков нанял охрану для своего друга?
– Он мне об этом говорил. Очень переживал. И когда убили его друга, тоже переживал. Звонил мне, говорил обо всем. Оказывается, у жены его друга был больной сын. Можете себе представить?
– Об этом тоже вам рассказал Ледков?
– Он просил меня никуда не выходить. И объяснил, что не сможет ко мне приезжать несколько дней.
– И не приезжает?
– Нет.
– Он сказал вам о том, что решил сменить охрану у своего друга?
– Что-то говорил, но я не обратила внимания.
– И никому не рассказывали? Например, двум своим подругам? Или кухарке, которая у вас работает.
– Я вообще не помнила об этом. Просто Гена сказал, что прежние охранники плохо сработали. По- моему, они устроили аварию или попали в аварию, я точно не помню. И он говорил, что решил поменять охранное агентство. Об этом я сейчас вспомнила. Но я никому об этом не рассказывала, это абсолютно точно.
– У меня к вам ещё один вопрос. Когда мы подъехали, один из охранников сказал, что не знает кода на входной двери подъезда вашего дома. Нужно звонить к вам, чтобы вы открыли дверь. Ледков тоже так делал?
– Он знает шифр, и у него есть ключ, – напомнила Алла.
– Это я понимаю. Я спрашиваю о другом. Если он открывал дверь своим ключом или набирал шифр, то в подъезд дома он всегда входил один? Без охраны?
– Ну да, – улыбнулась она, – вы думаете, что ему нужна охрана внутри дома? Для чего? Охранять его от меня? Я, между прочим, не кусаюсь. И он не хотел, чтобы даже его водители знали, на каком этаже я живу. Только Александр Казберук.
