лишь 250 км. Пилотам пришлось посадить свои машины прямо на воду, поскольку они израсходовали уже половину топлива и дальнейший полёт к полюсу значил бы верную смерть. При посадке на воду (сделать её пришлось для того, чтобы определить точное местонахождение) один из самолётов, ударившись о льдины, получил такие сильные повреждения, что лететь на нём дальше было нельзя. Впрочем, и с другой машиной у них хватало проблем. Самолёт оказался зажат льдинами, и взлететь удалось лишь через 25 дней. На обратном пути у них кончилось топливо, и только по счастливой случайности Амундсена и его спутников обнаружил и спас норвежский корабль, моряки с которого, занимаясь промыслом тюленей, рискнули забраться в столь высокие широты.
Однако Амундсен не отказался от своей цели. Уже в том же году вместе с итальянцем Умберто Нобиле и американцем Элсуортом он решил организовать полярную экспедицию на дирижабле; уж на этот раз он непременно должен был достичь цели. Амундсен был убеждён: «При современном уровне развития техники дирижабли превосходят все остальные летательные аппараты. Чтобы вывести аэроплан из строя, нужно всего ничего. Достаточно небольшой аварии, поломки винта, и придётся совершать вынужденную посадку, что необычно опасно в местности, где почти невозможно найти площадку для приземления. С дирижаблем всё обстоит иначе. Если двигатель выходит из строя, то достаточно просто его остановить и отремонтировать. У самолётов есть и другой безжалостный враг: полярный туман. Вынужденная посадка в густом тумане обрекает на верную смерть».
Амундсену ещё предстояло убедиться в том, что и полёт на дирижабле над полярными областями может стать смертельно опасным. Впрочем, пока Амундсен и Элсуорт сидели в Кингс-Бее на Шпицбергене и ждали прибытия дирижабля, стартовавшего 10 апреля 1926 г. из Рима. Это был полужёсткий дирижабль, приводимый в движение тремя двигателями, летательный аппарат совершенно новой конструкции. Его разработал итальянский майор Нобиле. Изготовлен он был совсем недавно и предназначался для итальянских ВВС. Однако Амундсену и Элсуорту удалось заинтересовать своими планами главу итальянского государства, Муссолини, и Италия продала дирижабль норвежцам; те дали ему имя «Норге» («Норвегия»). Кроме того, итальянское правительство позаботилось о подготовке норвежского экипажа и разрешило майору Нобиле и нескольким специалистам участвовать в трансарктическом перелёте.
Когда 7 мая «Норге» прибыл в Кингс-Бей к Амундсену, там уже находились Ричард Эвелин Бэрд и Флойд Беннетт. Они приплыли несколько дней назад на корабле и привезли самолёт, трёхмоторный моноплан типа «Фоккер F.VIIa-3m» и готовились к полёту на полюс. Итак, всё выглядело чем-то вроде соревнования. Но Амундсен считал по-другому. Для соперничества нет никаких причин, внушал он своему экипажу. Северный полюс уже был покорён: в 1909 г. Пири добрался туда пешком. Если бы Амундсен мог знать, что впоследствии открытие Пири будут, мягко говоря, оспаривать, и, значит, в те дни речь шла на самом деле именно о том, кто же первым достигнет Северного полюса.
Позднее Амундсен писал: «Мы спросили Нобиле, когда „Норге“ будет готов к полёту, и он ответил, что мы можем стартовать через три дня. Вышел из строя мотор, надо заменить его новым. Он дал понять, что можно ускорить работу и починить всё очень быстро, если мы хотим обогнать Бэрда. Однако мы объяснили ему, что Бэрд собирается всего лишь долететь до полюса и вернуться назад, в то время как для нас полюс окажется только промежуточной станцией на пути. Мы согласились, что надо спокойно, без спешки, сделать все нужные приготовления, ничего не упустить из виду вместо того, чтобы пытаться стартовать на пару дней раньше».
Вот так Руаль Амундсен, столько лет пытавшийся первым достичь Северного полюса, буквально в последнюю минуту отдал славу другому. За два дня до старта дирижабля «Норге» американцы Бэрд и Беннетт взлетели на своём самолёте со Шпицбергена и направились на север, а через пятнадцать с половиной часов вернулись назад.
Позднее Бэрд описал полёт следующим образом: «9 мая 1926 года в 9.02 по Гринвичу мы определили координаты и выяснили, что находимся над полюсом. Мечта моей жизни сбылась. Мы повернули направо, чтобы выполнить два замера по Солнцу и подтвердить координаты; потом с той же целью повернули налево. Я сделал несколько фотоснимков и описал широкий круг, чтобы наверняка не упустить Северный полюс. При этом всего за несколько минут мы совершили кругосветный перелёт. Мы потеряли день и снова вернули его. Здесь всё идёт вверх дном. Когда летишь по прямой через полюс, то вначале движешься на север, а потом сразу же, не сворачивая никуда, на юг. Там, на полюсе, все ветры дуют на север, а куда ни посмотришь, всюду юг. Мы кружили над вершиной мира и преклонялись перед пытливым духом Пири. Под нами простиралось вечно мёрзлое море. Зубчатые ледяные грани отмечали края мощных изломанных глыб. По ним можно было судить о движении льда вдали от суши. Тут и там виднелись затянутые ледком протоки, светившиеся среди снежной белизны зелёно-голубым цветом. В 9.15 мы взяли курс на Шпицберген».
В начале шестого вечера «Фоккер» Бэрда и Беннетта сел на лёд фьорда перед Кингс-Беем. Среди первых, поздравивших их, были Амундсен и Элсуорт.
Чуть позже сенсационное сообщение облетело весь мир, оно стало событием не только в Америке. Но в Америке волны славы взметнулись особенно высоко. Обоих лётчиков чествовали как героев. И прежде всего Бэрда. Он был удостоен звания капитана 3-го ранга; президент США Калвин Кулидж прислал Бэрду поздравительную телеграмму, в которой выражал особое удовлетворение тем, что этот «рекорд установлен американцем».
Впрочем, сразу же по возвращении Бэрда и Беннетта появились сомнения в подлинности рассказанного ими. Первым усомнился норвежский журналист Одд Арнесон, прибывший на Шпицберген ради полёта «Норге». В первом репортаже, отправленном им в «Афтенпостен», говорилось следующее: «Оба (Бэрд и Беннетт) уверяют, что побывали над полюсом. Но за такое короткое время они вряд ли могли добраться туда». Арнесон полагал — и написал об этом, — что Бэрд долетел примерно до того же места, что и Амундсен годом раньше. На следующий день Арнесон пошёл к Амундсену и Элсуорту и спросил их, неужели Бэрд мог побывать на полюсе. Конечно, ответили они, Бэрд сделал то, о чём говорил; это же так просто.
Выходит, Амундсен вовсе не сомневался? Римская газета «Трибуна» писала, что хотя за пятнадцать с половиной часов и можно долететь от Шпицбергена до полюса и обратно (если судить по расстоянию, которое надо преодолеть), но в арктических условиях сделать это практически невозможно. Сомнение выразил и президент Норвежского географического общества. Он напомнил о том, что в данных условиях трудно достоверно определить положение самолёта; в этом убедились ещё во время полёта Амундсена. Бэрд указал, что определял местоположение по высоте Солнца, используя для этой цели секстант. Некоторые специалисты считали этот метод неубедительным. Но к скептикам не прислушивались, ведь они были либо норвежцами, либо итальянцами; поэтому, казалось, они просто пышут злобой оттого, что их соотечественники отодвинуты на второй план.
А что же Бэрд? Ему постоянно приходилось участвовать в каких-либо празднествах и чествованиях, и потому он не имел времени утруждать себя ответом на возражения критиков. Между тем постепенно — то в беседах с репортёрами, то в собственных статьях — он стал вспоминать всё новые подробности полёта. Теперь мир узнал, что сразу после старта им пришлось повозиться с двигателем, находившимся по правому борту; из него вытекло масло, и он отключился. Из-за этого скорость полёта снизилась с 90 миль в час до 60 миль в час. Тем не менее они решились продолжать полёт и вскоре сумели запустить мотор. Ветер был благоприятным, поэтому в самом начале десятого они уже были над полюсом, затем в течение четырнадцати минут кружили вокруг него. Когда они полетели назад, ветер усилился и одновременно изменил направление, он дул теперь практически в спину, и их скорость повысилась на 10 миль в час. Во время полёта к цели Бэрд шесть раз определял местоположение с помощью секстанта, потом четыре раза проделывал это вблизи полюса, но на обратном пути не производил измерения, поскольку прибор сломался. Измеренные координаты он наносил на две карты.
Эти карты Бэрд представил в Национальное географическое общество, которое помогло ему финансировать полёт. У комиссии географического общества его отчёт не вызвал никаких вопросов. Лишь много лет спустя он подвергся серьёзной критике; оппонентом стал шведский профессор метеорологии Геста Х. Лильеквист из Упсальского университета. В статье, опубликованной в 1960 г., Лильеквист, знавший полярные области не понаслышке — он бывал там, — заявил, что рассказ Бэрда о попутном ветре не соответствовал действительности. Профессор Лильеквист сопоставил все американские и норвежские метеорологические карты, чтобы выяснить, какова же всё-таки была погода в день полёта в той части Арктики, где он проходил. По словам учёного, направление ветра было совсем иным. Но даже будь роза
