«Ой, ну до чего же мне повезло!»- подумала я со злом.
– Ну, понимаешь?
– Нет, честно говоря, не понимаю, – сказала я, а про себя подумала: «Ну конечно, мальчики состарились, и у них кончился адреналин!».
Но Донал по-ирландски пропустил мимо ушей то, что не хотел слышать:
– Но ведь ты-то там даже жила когда-то, как мне говорили! Чего же еще-то нужно?
– Донал, но ведь прошло больше 15 лет! Там все изменилось. Сравни свой Белфаст с Белфастом 15- летней давности.
– Между прочим, это не мой Белфаст, я из Кроссмаглена!- уточнил он. – Во-первых, там на месте есть наши люди, которые тебя во все новости посвятят. Только у них нет подхода к тем источникам, которые нас интересуют. Они не из тех социальных и расовых слоев, чтобы туда попасть. А для тебя это – первейшая задача. Ну, и главное – что ты при этом вдобавок хорошо знаешь местных людей и их менталитет. Это очень подходящая комбинация.
«Да уж, – невесело подумала я, – их менталитет я знаю… Как-то после развода уже, в Ирландии прочитала в голландской газете, что в Роттердаме мальчик -подросток катался на велосипеде по тротуару. Голландская женщина сделала ему замечание. А он пошел к себе домой, взял пистолет и прострелил ей ногу… Я еще не дочитала статью, как сказала себе: «Мальчик наверняка был антильский!» И попала в точку. Я вовсе не считаю всех антильцев хулиганами. Просто я каким-то шестым чувством поняла, что когда ему сделали замечание, мальчик этот почувствовал то же, что чувствовал в отношениях со мной Сонни: «Don't mess with me!»
– Так, на чем я остановился? Ты меня все время сбиваешь! В Кашкаише тебе, Дженни, придадут внешность Саскии и вам обоим выдадут другие паспорта. Ойшин знает, где и кто. Ну, значит, обо всем договорились? Пойдем вниз скорее, Дженни, а то наш китаец сейчас без нас уедет!
И мы с Доналом пошли вниз. А Ойшин остался на своем пеньке со своим термосом.
– До завтра!- сказала я ему, мило улыбаясь, и не без удовольствия увидела, до чего он перепугался.
Впрочем, самой мне тоже было очень не по себе. Несмотря на все мои бодрые улыбки.
****
Вечером я долго ворочалась в гостиничной кровати. Снова всплыло обжигающее чувство обиды, которое я так долго всеми доступными мне эмоциональными и рациональными метлами и вениками загоняла вглубь своей души. Обиды не только и не столько на Ойшина, сколько на всех них, поклонников инвестиционных «революций» с рыночными физиономиями. Которые смеют при этом еще брать на вооружение имена покойных героев! И оправдывать собственный оппортунизм тем, что якобы «вот если бы он жил в наше время…»
… Если бы Че Гевара не погиб в Боливии в далеком 1967 году, его портрет вовсе не красовался сегодня бы сегодня в таких количествах на футболках «бунтующей» западной молодежи. Более того, та же самая молодежь, которая нарасхват покупает эти футболки, скорее всего, клеймила бы его за то, что он «недемократичен», за то, что он «вместе со своим сообщником Фиделем – диктатор».
Да, если бы Че был жив, он определенно не был бы героем – ИХ героем. Он был бы «диктатором», – как Фидель и Чавес. Они предпочитают Че Фиделю именно потому, что он умер, а Фидель – живет и продолжает строить новую жизнь на Кубе. Они любят только таких революционеров, которые погибают – и лютой ненавистью ненавидят оставшихся вопреки всему в живых. Потому что о погибшем всегда легко можно сказать, что он не сделал бы того или этого – всего, что не вписывается в их красивые детские фантазии о бескровных революциях, в которых, как в концовке народных сказок, все «живут-поживают, да добра наживают». О революциях, которые происходят сами собой, как весенний дождик, проливающийся из набежавшей тучки. О революциях, которыми все довольны, включая народных угнетателей и «крутое» ворье всех мастей.
Такой придуманный Че – герой людей, которые ничего в жизни не доводят до конца, кроме разве что реализации своих зачастую непомерных личных амбиций. Людей, для которых форма важнее содержания. Людей, для которых борьба может быть исключительно «с автоматом в руках» (причем желательно- в руках кого-нибудь другого, а они только со стороны будут любоваться, – ну, в крайнем случае, поддержат лозунгами).
Пожертвовать собой – без истерик, с чувством собственного достоинства, – ради дела, которому была посвящена вся жизнь, как Че, они тоже неспособны: попробуй их только тронь, так раскричатся про «права человека» и «репрессии», что в ушах зазвенит. Очень уж они любят выставлять себя, неповторимых, «жертвами тоталитаризма.» Такие уж жизненные установки у нашей «пострадавшей от террора» интеллигенции. Что им до коммунистов и комсомольцев, которые шли на смерть, ни слова не вымолвив, как «предатель» Павлик Морозов, или призывая людей к борьбе, как Зоя. Или как брат моей бабушки, которыи после 20 лет лагерей только шутливо отмахивался: «За что боролись, на то и напоролись!» – и остался до конца своих дней настоящим большевиком.
Согласно тем, кто так любит щеголять сегодня на Западе в черных беретах и футболках со знакомым нам всеми ликом, всего этого вообще не было. ГУЛАГ – был, русская революция – «самое ужасное событие ХХ века»,- была, а вот, к примеру, героического сопротивления коммунистов в годы Второй Мировой в Европе – не было. Были гитлеровские лагеря, но томились в них исключительно «евреи, цыгане, гомосексуалисты, инвалиды и социалисты», а вот коммунистов – не было (согласно, в частности, ирландским левым).
Туманные прогрессивные «социалисты» – были, а «реакционных» коммунистов – ну, не было в лагерях, и все. ( Как и славян). Кто организовывал сопротивление в тылу врага и восстания на оккупированной территории? Не иначе, как гомосексуалисты. Или цыгане. А уж такую «кощунственную» мысль – что на самом деле очень многие евреи были одновременно и коммунистами-борцами с фашизмом, – ни один из господ в футболках и беретиках не осмелится и высказать вслух. Евреям полагается (по Спилбергу, по которому их учили истории) быть жертвами фашизма, а даже если и борцами с ним, то ни в коем случае не могли же такие интеллигентные люди быть «этими гадкими сталинистами», победившими фашизм…
Они так любят квохтать по поводу советских «гулагов», но ой как не любят вспоминать о том, чем.же именно в это время занимался их собственный империализм, обеспечивающий им, как их кумиру Дж.Орвеллу, его любимые «индийский чай», «крепкий табак» и «красное и белое вина», под которые так хорошо мечтается о революционных преобразованиях. И апартеид в Южной Африке, с которым боролся лично Мандела, без которого у них не обходится ни один поп-концерт, тоже возник как-то сам по себе, на пустом месте. Кто за ним стоял, кто его поддерживал – бог его знает. Ну не эти же приличные люди – главы их государств и бизнесмены, которые сегодня в обязательном порядке ездят на поклон к Манделе, как мусульмане- в паломничество в Мекку!
Они не стесняются торговать фотографиями похорон своих бывших товарищей – подобных Че, которые пожертовали своими жизнями в борьбе. По 17 фунтов стерлингов за штуку. «На благотворительные цели», как говаривал Карлсон, который живет на крыше, собирая в шляпу с детей по конфетке… Их не смущает, что каждыи раз, когда они начинают читать публике свои воспоминания о знакомстве с безвременно ушедшим от нас борцом (из года в год начинающеся фразой «*** был простым парнем, таким же, как я или вы…»), рядом не оказывается ни родных, ни близких покойного – слишком тошно им присуствовать при торговле памятью дорогого им человека…Это их «делегаты» – борющиеся за обьединение своей собственной страны (так, по крайней мере, они заявляют о своих целях) «выразили поддержку возвращению в Косово цыганских беженцев, праву на самоопределение для курдского народа, обьединению Кипра и самоопределению для Косово и Черногории».
Откуда такая империалистическая каша в их светлых социалистических головах? Почему они считают, что обьединение Кипра или Ирландии – это прогресс, а что Югославию надо добить уже совсем до конца, чтобы не рыпалась? И – ни слова ни об истории Югославии, ни о сербских беженцах из Косова, как будто они то ли не люди, то ли их вообще нет в природе, ни слова о том, что «самоопределившееся» – при поддержке западного империализма -Косово превратилось в бордель, невольничий рынок и поставщика героина европейского масштаба…. Указывать им на это бесполезно. «Мы – наследники Че Гевары! А, кроме того, у него бабушка ирландка была», – с пафосом скажут вам.
…. В детстве кажется, что так легко стать любимым тобой героем. Например, Зорро. Надел черный
