Ран засмеялся – счастливым, полнокровным смехом, при звуках которого сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди.
– Смотри-ка, Женя, – сказал он, – Опять. Смотри, что ты с собой привезла. Это первая весенняя гроза. Дождик ну так и идет за нами по пятам. Так что мы непременно должны быть счастливы.
– Ах, Ри Ран! – воскликнула я. Больше у меня ничего не вышло сказать. Единственное, чего мне сейчас хотелось – это чтобы часовая стрелка застыла навсегда.
Но в дверь уже стучали.
– Мне пора, Женя, – прошептал Ри Ран, отрывая свои губы от моих.- Но я скоро вернусь, скорей, чем ты думаешь… «Не плачь, девчонка»! Да, а мама с ребятами и с Лизой уже ждут тебя в порту.
Уже на ходу к двери Ри Ран обернулся:
– Помнишь, Женя, ты говорила, что знаешь амхарский язык? А я хорошо владею китайским… Что скажешь? Разве не полезная получается комбинация? «Самая лучшая песня не спета» …
– И самая лучшая девушка где-то? – вырвалось у меня.
– Нет, зачем же? Где самая лучшая девушка, уже знаю! – и он залихватски мне подмигнул.- Больше не надо искать.
Хлопнула дверь. И в этот момент меня пронзило озарение: как же это я раньше так глупо боялась, что мы с Ри Раном не найдем общего языка из-за различия наших культур, не понимая, насколько он близок мне, моим идеалам и моему образу жизни, несмотря на все эти культурные различия? Да, мы не одной крови, он и я, но мы – одной идеологии. Одних убеждений. А это настолько важнее.
Все дело в том, что Ри Ран – просто наш! Социалистический. Только Juche edition. И он тоже это знает, и именно поэтому он не убежит за перевал. Потому что понимает, что я совершила ошибку. И он достаточно мудр, чтобы меня простить. Тут уж у меня подступил к горлу такой ком, что…
А Ойшин… Ну что же…. Ойшин – отважный и многострадальный инопланетянин, похищенный с его родной жестокой планеты капитаном звездолета Женей Калашниковой и привезенный ею на ее родную планету Sovietica. Сможет ли он дышать нашим, земным кислородом? Понравится ли ему в Корее? Кто знает… Коренные белфастцы ужасно тоскуют по своему городу даже в Дублине.
… Ойшин тем временем все спал. Во сне у него было детское, открытое, безмятежное лицо. Наверно, таким оно было у него до ареста. Когда он еще был самим собой. Я осторожно погладила его по волосам. Он улыбнулся во сне как Чеширский Кот (боже упаси, если он узнает, что я сравнила его с английским котом!) и перевернулся на другой бок.
Никому больше не дам тебя в обиду, дорогой ты мой товарищ! Что бы ни случилось дальше – никому, никогда. Сделаю все, чтобы ты был счастлив. Так же, как счастлива я.
А вдали уже виднелся зеленый берег. Берег, где меня ждут. Берег, где не вянут цветы революции.
Жизнь только начинается!
Борьба только начинается…
Необходимое послесловие
Ну вот, книга и подошла к концу… А мне самой все еще трудно в это поверить, и я с удивлением ощущаю, как мне жалко расставаться с ее героями. Я так привыкла к ним за эти месяцы, так с ними сроднилась, что они стали неотъемлемой частью моей жизни.
Честно говоря, я не думала, что мне придется писать к своей трилогии послесловие: мне казалось, что все говорит само за себя. Но после некоторых отзывов, полученных от читателей я поняла, что некоторые пояснения будут все-таки необходимы.
Многие читатели автоматически отождествляют меня с главной героиней. Должна буду их разочаровать. Мои герои- в такой же степени реальные люди, как, например, герои толстовской «Войны и мира» или Шерлок Холмс у Конан-Дойля.
В таких местах в наше время обычно приводят дисклеймер. Мол, я не я, и лошадь не моя. Ну что же, мы тоже можем отдать дань этой моде: все персонажи и события – выдумка чистой воды. Кроме советской действительности! И, увы, действительности капиталистической… Любые совпадения с реальностью и любые похожести на реально существующих людей – чистая случайность, и наше вам с кисточкой. А если кому-нибудь все-таки покажется, что в этой книге описан именно он, то на это можно ответить народной поговоркой: «Когда кажется, креститься надо!» J
Когда-нибудь я напишу отдельный рассказ о том, в каких нелегких условиях создавалась эта книга. Могу с достаточной уверенностью сказать только, что многие из «модных» писатели в подобных условиях опустили бы руки. Первоначально я планировала завершить работу за 6 месяцев, но она растянулась почти на год. Однако помимо моей воли в работе бывали большие перерывы; иногда даже казалось, что я не найду в себе сил – физических и эмоциональных – ее завершить. И вот в такие-то моменты я, подобно своей героине, вспоминала, что я – советский человек, и снова бралась за перо…
Сейчас, когда работа закончена, я чувствую себя так, что, кажется, могла бы проспать целую неделю. Но спать некогда – надо вносить коррективы и обрабатывать уже готовый теперь материал!
Если отбросить бытовую сторону и перейти к творческой, то одной из самых трудных вещей в процессе работы над книгой для меня было то, как написать целомудренно о грязных вещах, которые, увы, тоже существуют, и мы сталкиваемся с ними по жизни, и никуда от этого не деться… Надеюсь, что мне удалось это сделать с достаточным тактом, потому что советскому человеку любая «чернуха», которая под маской «свободы самовыражения» так сейчас отовсюду и прет, глубоко отвратительна. В то же время совсем не писать об подобных вещах, делать вид, что этого не существует означало бы отказаться от борьбы с разного рода мерзостью.
По ходу написания книги я получала от своих читателей различные советы, за которые я всем им очень благодарна. Все-таки мы по-прежнему остаемся «страной Советов» – и я совсем не вкладываю в эти слова какой бы то ни было негативный смысл. Могу даже открыть секрет, что читательские советы повлияли на то, чем именно моя книга кончается.
Советы были самые разные: и насчет того, о чем я, по мнению читателей, должна или не должна была писать, и о том, как, по их мнению, должны или не должны были поступать герои. Не скрою, мне было приятно, что некоторые из читателей так близко к сердцу восприняли судьбу героини, что даже давали советы насчет того, как лучше устроить ее личную жизнь, чтобы «не вызывать бешеных атак обывателей» (хотя, по-моему, ясно, что таких, как моя героиня, атаки обывателей волнуют меньше всего). Был даже случай, когда один из читателей совершенно искренне воспринял заключительную часть трилогии буквально и стал укорять меня в том, что я «могу выдать подпольную работу и подпольщиков- интернационлистов в лапы империалистических спецслужб». Я сочла большим комплиментом для себя как писателя то, что этот читатель безоговорочно поверил в написанное.
Раздавалась, конечно, и критика – например, по поводу того, что в повести употребляется слишком много иностранных слов и выражений, хотя я постаралась приводить их в подлиннике и с пояснениями в ссылках, а не в виде «новорусских» неологизмов на коверканной кириллице. Дело в том, что когда человек долгое время живет в другой языковой среде, очень сложно сохранить связь со своим родным языком в первозданно чистом виде: со временем начинаешь даже думать и видеть сны на разных языках, и вовсе не оттого, что «выпендриваешься» или потому, что тебе так хочется. Это всего лишь будни жизни вдали от Родины. Моя героиня живет в эмиграции, и мне казалось естественным подобную деталь отразить, хотя после читательских комментариев я стала осторожнее употреблять этот прием.
Были и обвинения в том, что «описание помощи кому-то там в Венесуэле никого в России не вдохновит» (надеюсь, что это не так; ведь дело не в Венесуэле как таковой, а в верности своим идеалам, куда бы тебя ни забросила судьба!), и в «международной бомжовости» героев (не иначе, как это новая российская действительность научила у нас коммунистов с таким социально-дарвинистским презрением и ненавистью относиться к бездомным людям! А ведь в таком случае и Че Гевару, и других
