него есть для меня новости, не уточняя, хорошие или плохие.
Я вошла в кают-компанию, не зная, чего от него ожидать.
– А, товарищ Калашникова! – приветствовал он меня на хорошем русском языке, – С возвращением Вас и с победой! Вы теперь на особом счету. Ваш нареченный ждет Вас, бедолага, все глаза проглядел….
Ну кто только учит их всем этим вещам на русском языке?!
– Он здесь, он в порту. Приехал специально, чтобы с Вами попрощаться.
– Попрощаться?
Значит, Ри Ран уже все знает? Хорошо же работает их разведка!
Я так устала, что не могла даже удивиться. Что же, может, это и к лучшему. Не придется ему ничего объяснять….
– Да, на несколько месяцев. Служебная командировка. Просто чудо, что Вы успели его застать. Командование разрешило ему сюда приехать. На свадьбу-то пригласите?
– А что, она уже назначена?- перепугалась я. Ведь Ри Ран еще не знает о моем позорном поведении! – И разрешение уже есть?
– Есть, есть, не сомневайтесь! А назначать дату – это уж ваше с ним дело.
Я почувствовала, что вот-вот упаду .
– Эх, какой мужик товарищ Сон! Орел,- мне показалось, что в голосе товарища Пака звучит легкая зависть. Наверняка показалось. Корейцы никому не завидуют. Да и чему тут завидовать – корейским женщинам я и в подметки не гожусь! Во всех отношениях.
Мне было стыдно – так стыдно, что хоть бросайся за борт.
Не успела я даже переварить все услышанное в мыслях и продумать, как мне теперь говорить с Ри Раном, когда он не вошел – буквально влетел в кают-компанию будто на крыльях.
Ри Ран совсем не изменился за прошедшие два года, только немного похудел. Антрацитные глаза его сверкали. Чеканный профиль… Он очень напоминал корейца с плаката – того, что бьет стволом своего ружья длинноносого американского солдата с ракетами в руках. Может быть, этот плакат рисовали с него? Военная форма была ему ужасно к лицу.
Мое сердце забилось при виде него. Радостно забилось, как раньше.
Только вот какими глазами мне теперь смотреть на него?…
– Женя, тонь-му , как здорово, что ты наконец здесь! И как жаль, что мне надо уезжать… Но я вернусь -- как только закончу свою миссию, и тогда…
– Ри Ран… Ты знаешь, что мой товарищ серьезно болен, и что я решила привезти его с собой в Корею…
– Знаю. Молодец! Правильно решила. За это тебя и люблю. Товарища бросать в беде – последнее дело! Тем более такого. Лечи его, выхаживай сколько потребуется. Врачи у нас хорошие. Мертвого на ноги поставят, если он нужен революции. А такие, как твой товарищ, ей нужны. И наш товарищ Ким Ир Сен всегда говорил: «Цветок революции не должен вянуть».
Что я могла ему сказать на это? Железная революционная логика…
Мне было стыдно, стыдно до глубины души. Как и подобает корейцу, Ри Ран был очень чувствителен к настроениям других людей и словно невидимой антенной ощутил мое состояние. Это у корейцев называется «нунчи ». От них ничего не скроешь, да я и не хотела ничего скрывать.
– Ри Ран, я…
– Не надо ничего говорить, Женя. Если ты сейчас что-то скажешь, это все будет не то, понимаешь? Тебе самой тоже надо хорошо отдохнуть. На немножко отключить связь. У тебя просто крыша едет. Я вижу. Ты очень устала. Ты и твой товарищ помогли предотвратить страшное злодеяние империализма против дружеского народа. И это главное. Горжусь тобой. А у нас с тобой все будет как надо, вот увидишь. Не переживай.
«А как надо?”- подумала я.
– Ты думаешь?- механически спросила я, ощущая, как действительно неимоверно я устала.
– Уверен,- ответил он совсем как Шурик из фильма. (Неужели он смотрел «Ивана Васильевича…»?) – Такие женщины, как ты, Женя, на дороге не валяются.
Я чуть не фыркнула вслух, и мне сразу полегчало.
– Ты так считаешь? Спасибо!
– Понимаешь, нас, может быть, и мало, но мы совершенно однозначно – в тельняшках. И именно поэтому победа в конечном итоге будет за нами!
«Даже если отдельных несознательных людей придется гнать в светлое будущее пинками!» – подумала с улыбкой я. «Не можешь – научим, не хочешь – заставим, позорить отряд не дадим!»
– Дома все хорошо, с твоими ребятами все в порядке. Ты их не узнаешь, какие они стали дисциплинированные. Научились играть на корейском барабане. Мои девочки очень подружились с ними. И наши мамы уже тоже подружились – моя мама ведь немного помнит русский, училась когда-то в СССР. Твоя тоже по-корейски уже пару слов знает. Далеко пойдет!
Сейчас он скажет, что мои близняшки уже называют его папой – и это будет удар ниже пояса…
– Приеду, повезу тебя в горы Кымган на выходные. С палаткой поедем, детишек с собой возьмем. Пикник устроим. Там красотища – упадешь-не встанешь! Нельзя даже умирать, пока их не увидел.В озере девяти драконов искупаю тебя, моя голубка. На звезды вместе будем смотреть! Песни петь будем. Я тебя корейским песням научу, – при этих словах Ри Ран слегка покраснел: наверно, вспомнил наше пение и дождь в Кэсоне. Мне на ум пришли почему-то строчки стихов Шарафа Рашидова – «не смущайся глаз моих горячих»…
Не сказал… Не захотел бить ниже пояса. Я была в полном замешательстве. Чего же я хочу от жизни? Невольно представила себе резвящихся в горах ребятишек, их звонкий смех, палатку, костер, цветущий вереск, Ри Рана купающим меня в озере… Любовь – это же не просто отношения двоих людей, это еще и семья, и от этого никуда не деться.
– Я помню… – сказала я. И чуть слышно напела «Ответ солдат»…- А драконы на нас рассердятся?
– Ты все такая же! Балагурочка моя ненаглядная…
Он обнял меня за плечи – ненавязчиво и нежно, как в тот, первый раз. Как обнимают в наших фильмах 50-х годов. Я все еще не привыкла к такому обращению, и от одного только этого хотелось взлететь до неба.
Здравствуй, здравствуй, милый мир настоящих чувств и настоящих людей!
От Ри Рана веяло таким спокойствием, такой уверенностью, таким пониманием – без слов, что на душе стало тихо и тепло, словно в морозный зимний день возле свеженатопленной печки. Впервые за последние две недели я расслабилась. Он взял обе руки мои в свои, переплетя наши пальцы, и лбом прикоснулся к моему лбу.
– Вот, смотри сама… Тебе хорошо?
– Очень,- честно ответила я.
– И мне тоже. Чувствуешь гармонию?
– Чувствую.
– Ну вот, и значит, все будет в порядке…
– А как же….
Он положил мои руки себе на шею.
– А вот так.
И я вдруг почувствовала, как стресс испаряется из меня словно воздух из проколотого воздушного шарика, словно бы Ри Ран вобрал его в себя. Как восстанавливается мой кибун . И еще я ощутила, что действительно, что бы я сейчас ни сказала, это все было бы не то.
– Ри Ран, ты волшебник!- воскликнула я.
Ри Ран бережно прижал меня к себе. Потом взял мое лицо в свои ладони и посмотрел мне глубоко в глаза.
– Нет, я еще только учусь .Я не тот Ри Ран, чтобы убегать за перевал, не глядя. Поняла меня, Женя?
Правильно ли я его поняла?…
За иллюминаторами раздался гром: пока мы говорили, на небе собрались тучи и разразилась гроза. Ри
