– Остальные отсеются. Естественным путем.
Прозвучало это как-то неприятно, даже жутко. Вдруг расхотелось спать, потянуло узнать все подробности, но сержант словно почувствовал это.
– Вы все увидите позднее, – добавил он. – Сами! А пока сделаем перерыв, на обустройство в лагере.
– Можно еще вопрос, сэр?
– Можно Машку за ляжку! – огрызнулся Клещ. – Так не обращаются! Разрешите вопрос, сэр!
– Разрешите еще вопрос, сэр?
– Разрешаю!
– Так мы все-таки армия? Что-то я не пойму. Форма военная, дисциплина – военная, отношение к людям…
– Отношение к людям – нормальное! – отрезал Клещ, не позволив новобранцу договорить до конца. – Так надо, чтоб вы быстрее выбросили из башки гражданскую дурь и включились в работу на полную катушку. У нас всего два месяца на подготовку к реальным операциям, это не так много, как думается поначалу.
Теперь отвечаю на вопрос: у нас не армия! Армия воюет против сущностей пятого уровня, а головная боль ликвидаторов – первые четыре! Непонятно? Поясняю, только очень кратко. Есть такой прибор: сканер пси-полей, в просторечии – пси-сканер. Он делит все живые существа на уровни, от простейших до самых сложных. Человек – сущность пятого уровня. Прочая живность раскидывается по уровням, от первого до четвертого.
Армия воюет против сущностей пятого уровня – бандитов, отщепенцев, бунтарей, при этом военные игнорируют остальной живой мир, это не их сфера ответственности. Низшие четыре уровня – забота ликвидаторов. Мы первыми приходим на новые планеты, где нет людей или существ, равных человеку по классификации пси-сканера.
Мы, зонд-команды, изучаем новые миры, собираем информацию об их пригодности для колонизации, об опасностях, существующих на планетах. Мы расчищаем территорию, готовим платформы для геологов, которые придут исследовать недра. Мы оцениваем риск, геологи – полезные ископаемые. На базе их и нашей информации ГалаСоюз принимает решение о начале освоения.
Если есть нечто полезное для Союза и риск в разумных пределах – планета будет колонизирована. Отряды тотальной зачистки уничтожат джунгли на нужной территории, поставят системы защиты от диких животных. Появятся озера с бактериями, вырабатывающими кислород, чтобы люди могли свободно дышать. Появятся электростанции. Дороги. Дома. Привычная нам растительность.
Но это все – лишь в том случае, если на базе информации зонд-команд эксперты придут к выводу, что колонизация возможна. Сплошь и рядом встречаются миры, где весьма агрессивны флора и фауна. Риск велик, значит, велики затраты на освоение. Коэффициент привлекательности финансовых инвестиций в планету резко падает, даже несмотря на хорошие запасы полезных ископаемых.
Воронин усмехнулся. Оказывается, сержант Клещ способен говорить много и связно, почти как профессор в колледже ТОНП. Откуда только слова такие мудреные знает?
– Короче, парни, мы – часть системы, которая ведет предпродажную подготовку планеты, делает из нее конфетку в красивой обертке. При этом нужно многое уметь, чтобы планета не сожрала тебя, не оставила только скорлупу – бронекожу ликвидатора. Чтобы уцелеть, надо многому научиться. Начинаем – завтра. А теперь – вольно! Стартуем с простого, с заселения в казарму и обеда. За мной!
«Вот теперь изучу специальность на практике», – вспомнив о колледже, подумал Воронин. Хмуро поплелся за товарищами. Злило то, что из всех новичков он получил самое обидное прозвище.
Казарма, в которой разместили зонд-команду «Метла-117», представляла собой двухэтажное здание из серых бетонных блоков. На первом этаже располагались душ и санузел, а также двадцать маленьких клетушек, размером примерно три на три метра. Этого как раз хватало для койки, табуретки, тумбочки, откидного столика и небольшого вертикального шкафчика.
На втором этаже находились учебные классы, в одних были размещены компьютерные имитаторы, на которых предстояло работать новичкам, в других – только столы, за каждым из них могли сидеть два человека. Окна на втором этаже оказались чуть побольше – не узкие вертикальные «бойницы», как на первом, а нормальные, двухстворчатые.
Через них даже можно было смотреть куда-то вдаль, совсем как дома, и от этого щемило в сердце. Проблема состояла лишь в том, что свободного времени для бесцельного торчания у окна у новобранцев не оставалось вовсе.
Если бы кто-то спросил Сергея, чем ему особо запомнились первая или вторая неделя на тренировочной базе, он затруднился бы ответить. Дни стартовали в шесть утра и пролетали мимо сознания такой стремительной лентой событий, что в них было трудно выделить что-то примечательное. Потом следовал короткий отдых, когда любой из новичков падал в койку и проваливался в черное забытье, из которого его вырывали командой «Подъем» на следующее утро. Даже сны в первые дни не приходили. Никакие. После команды «Отбой» тело и разум просто выключались, чтобы, спустя семь часов, начать следующий день, который скоростью чередования событий напоминал длинную пулеметную очередь, выпущенную от первого патрона до последнего.
Сапоги. Единственное, что Воронин смог бы выделить в этом кошмаре как запомнившееся, отпечатавшееся в памяти. Никогда ранее ему не приходилось летом ходить в высоких кожаных сапогах. Бегать кросс в сапогах, строем ходить на обед в сапогах, проводить десятиминутные перерывы в казарме, между занятиями, в сапогах.
Дома и в колледже все было по-другому. Если жарко – кроссовки или сандалии, если дождливо – легкие полуботинки, ну, а в общаге, в своей комнате – тапки. Это казалось нормальным и естественным. Теперь все виды обуви заменили сапоги, их тщательно подобрали каждому новичку в первый же день. Интендант на складе, ухмыляясь, сказал тогда, что бронекожу они не получат – молоко еще на губах не обсохло, а к обуви уже пора привыкать.
Бронекожей ликвидаторы называли специальный костюм высшей защиты, в котором работали «на выходах» – на других планетах. С первого дня Воронин узнал, что бронекожа сращивается с сапогами и шлемом, создавая единое целое – замкнутое пространство, внутри которого боец зонд-команды может дышать через встроенные фильтры-регенераторы воздуха. Или через кислородные баллоны, если необходимо.
В общем, бронекожу им не дали, а к сапогам заставили привыкать с первого дня. Это оказалось далеко не просто. Сапоги, хоть и кожаные, были очень толстыми – внутри скрывались два защитных слоя из металла. Верхний представлял собой плетеную сеточку с очень мелкими ячейками – через них не проходило лезвие ножа. Клещ показал на старом «экспонате» – чьем-то башмаке сорок пятого размера, списанном в утиль. И пояснил, что если застревает лезвие ножа, то застрянут и коготь опасного животного, и жало скорпиона. Правда, он тут же добавил, что расслабляться не следует, все зависит от силы удара, на некоторых планетах сержанту приходилось встречаться с иглоколами, которые пробивают верхний предохранительный слой.
Для более качественной защиты ноги существовал и второй слой, состоявший из закаленных металлических пластинок. Маленькие чешуйки хитрым образом соединялись между собой внутри кожаной основы, благодаря этому голенища гнулись, но тяжесть все равно получалась приличная. Ведь, кроме защиты голени, инженеры-проектировщики позаботились и о стопе, а потому в подошве чудо-обуви находилась толстая стальная пластина.
В первые дни таскать этот подарок было весьма обременительно, к обеду Сергею начинало казаться, что к каждой ноге у него привязано по пудовой гире. Мышцы ныли страшно, молили об отдыхе, но у Клеща была программа занятий с новичками, и он не мог отклоняться от составленного графика. При любом удобном и неудобном случае сержант напоминал новобранцам, что на подготовку к реальным действиям у них только два месяца, а это немного, совсем немного.
От усталости и боли Воронин каждый вечер еле передвигал ноги, у него почти не хватало сил даже на то, чтобы помыть лицо и почистить зубы. Неудивительно, что в итоге и он, и другие неопытные бойцы, не служившие в армии, нарвались на неприятность – с той стороны, откуда совсем не ждали.
Они целый день бегали и ходили в кожаных сапогах, и это летом, а в результате – ноги потели и
