выдержав, постанывал.
Едва добрались до лагеря, командир «сто семнадцатой» затащил Быкана внутрь спального помещения, игнорируя необходимость проводить бактерицидную обработку. Стянул со спутника сапоги и костюм, стал внимательно обследовать распухшую ногу.
– Как, говоришь, дело было? – угрюмо спросил он. – Торопился? Выскочил в тамбур без сапог? Наколол там ногу?
– Да… – прошептал Быкан, на круглом лице которого выступили капли пота.
Клещ молча поднялся, взял гепл, пошел обследовать тамбур.
Сергей и Отец остались возле хрипло дышавшего товарища. Они с ужасом посмотрели друг на друга, догадавшись, какая мысль пришла в голову командиру.
– Дерьмо! Никого там нет! – ругнулся Клещ, вернувшись в жилое помещение. – Уползла, сволочь!
– Кто? – глупо переспросил Отец.
– Ядовитая сороконожка. Или тарантул. Или скорпион. Или еще какая-то гадость!
Быкан застонал. Видимо, боль была очень сильной.
– Клещ, – жалобно пробормотал он. – Я умру?
– А вот хрен!!! – разозлился сержант. – И не думай об этом! Сейчас тебе антидот вколю, а потом защитный костюм надену! Всем надеть костюмы! Завтра прибудет катер, до этого момента находиться только в бронекоже! Давай, Быкан, подставляй вену!
– Спасибо… – пробормотал тот, успокоившись, будто маленький ребенок, которому пообещали, что страшная болезнь сразу же отступит, надо только съесть ложку сладкого сиропа.
Последнюю ночь не спали вовсе, втроем сидели на ящиках, по углам базы. Клещ запретил входить в жилой блок без защитного костюма – после печальных событий с Быканом там требовалось проводить комплексную очистку и обеззараживание, а не только обработку бактерицидными лампами.
Собственно, они и не дежурили в полном смысле этого слова, просто сидели на ящиках, кемарили, иногда стряхивая забытье – теперь охранять было некого, кроме их же самих да Быкана, изредка постанывавшего от боли.
На ночь сержант ввел раненому еще одну порцию антидота, но, как догадывался Сергей, это подействует не больше, чем прежний курс лечения.
Воронин сидел на ящике, то проваливаясь в забытье, то с трудом раздирая глаза, чтобы посмотреть вокруг. Из них троих более-менее прилично держался только Клещ – сидел ровно, кажется, даже следил за вверенным сектором. Или делал вид, что следит, но тогда хорошо притворялся.
Отец, чтобы не уснуть и не сойти с ума, разговаривал с дочерью. В наушниках то и дело раздавалось его невнятное бормотание – он пел Кристинке какие-то песни, читал стихи, потом рассказывал сказки. Клещ, обычно строгий к нарушению установленных правил, в этот раз не реагировал, вел себя так, будто с его подчиненным ничего необычного не происходит.
Плясали на электрошинах голубые искры разрядов – теперь, когда дождь прекратился, вновь активировали силовой контур защиты. Мелкие твари, появившиеся невесть откуда, снова пытались взять лагерь штурмом и умирали на первом рубеже обороны.
Глядя на искры, Сергей меланхолично думал, что переоценил число жертв среди ползучей нечисти. Во время ливня погибли только те, кто не успел хорошо спрятаться. Все прочие, едва Илана утихомирилась, вернулись к любимому делу – поиску пищи. В том числе и на территории лагеря людей.
К середине ночи стало особенно тяжело – время остановилось, и Сергей понял, что до утра не дотянет. Ненадолго развлек Клещ, который приполз из своего угла, посидел рядом с Быканом, что-то проверяя. Потом в наушниках послышался его голос:
– Плохи дела. Я ввел Быкану новую порцию антидота, но это не помогает. Пришлось колоть обезболивающее и транкл. Чтобы не мучился до утра, как-нибудь уснул…
– Ясно… – буркнул в ответ Воронин.
Ему было почти безразлично. И смерть Быкана, и его собственная смерть уже не казались чем-то экстраординарным. Наоборот, теперь такой финал воспринимался как нечто естественное и неизбежное. Илана перехватила инициативу у людей, измотала противника и выбирала момент для последнего удара.
Наверное, Отцу тоже было безразлично. Он вообще никак не откликнулся на реплику сержанта. Только перестал петь.
Чтобы не сойти с ума, Сергей включил аудиокристалл, на котором был записан голос Снежинки.
– Думай обо мне… Я жду тебя, Сереженька… Я молюсь за тебя… Ты вернешься… Ты обязательно вернешься… Вернешься ко мне, если только захочешь…
Воронин слушал и никак не мог поверить, что это не галлюцинация. Разве где-то есть другие планеты, населенные людьми? С большими городами? С асфальтовыми дорогами? С квартирами, в которых горячая ванна и окна со стеклами вместо изолирующих металлических сеток? С парками и лесами, где можно безбоязненно гулять с девушкой, без бронекожи и гепла?!
Нет, все это не может быть правдой. Есть только «сэндвич», на котором хрипит умирающий Быкан. Есть грязевое поле вокруг базы людей. Но это грязевое поле лучше, чем зеленка, где ждут пауки, обезьянорыси и прочая нечисть. Ждут Клеща. Ждут Отца. Ждут Белоснежку. Ждут, чтобы сожрать.
Голос Снежанны служил маяком в другую страну, волшебную и прекрасную, только Сергей никак не мог поверить, что другая страна – не сон, не галлюцинация.
Какая-то крылатая тварь выскочила из тени, стремительно понеслась к лагерю людей, освещаемая прожекторами. Воронин выстрелил дважды, не поднимая гепл с колен – просто развернул дуло и выстрелил. Почти не целясь. Со второго раза попал.
– Угу, – проронил Клещ.
Видимо, так он отреагировал на меткий выстрел. А может, бормотнул сам с собой? Сергей не стал уточнять.
…Над горизонтом появился Толиман, но они не поднялись, продолжали сидеть на ящиках. Потом, когда чуть посветлело, стало видно, что почва подсохла, вода ушла вниз, вокруг базы уже не было жуткого грязевого болота.
Завозился на своем месте Клещ, сполз на поверхность планеты. Лопаткой стал поправлять могилу Сынка.
– Зачем? – коротко спросил Воронин.
Говорить длинными фразами не хотелось. Не было ни сил, ни желания.
– Он меня своим телом закрыл, – буркнул сержант.
Словно это объясняло все. Не просто объясняло, а отменяло законы Иланы, где каждое умершее существо обязано служить обедом для сотен или тысяч живых…
Воронин не стал спорить, ему было безразлично. Потом Клещ бросил лопату, добрался до Быкана, долго слушал его дыхание. Сергей не задавал вопросов. Отец тоже. Клещ ничего не сказал, уполз на свой ящик.
Воронин, прекратив бороться, провалился в какое-то забытье, где мозг не мог отличить вымышленное от реального. Там Снежанна шла по лесу, обнимая за шею обезьянорысь. Трепала пятнистую зелено- коричневую шкуру, а дикая зверюга довольно жмурилась, выпускала когти и мурлыкала.
– Осторожнее! Она способна убить человека!!! – хотел крикнуть Сергей, только сам он висел в липкой паутине, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.
Более того, паук, увидев, что человек пытается кричать, заботливо налепил на его рот лист какого-то вонючего растения, а потом, вместо того чтобы впустить в тело жертвы желудочный сок, вдруг принялся трясти за плечо. Изо всех сил, так, что паутина закачалась. От этого стало дурно, появились позывы рвоты.
– Вставай!!! – Сергей открыл глаза, с трудом понимая, что происходит.
Вокруг сновали какие-то незнакомые люди в чистой бронекоже. Быстро бегали – Сергей сразу это отметил. В «Метле-117» уже несколько дней никто не мог так резво передвигаться, даже на стимуляторах…
– Вставай! – прокричал тот же человек. – Вашего раненого мы эвакуируем! Вставай! Иди! Скутер ждет!!!
