по длине их самих.
Незнакомые бронзовики, закамуфлированные черными и серыми пятнами: как бронемашины в летний период войны. Жуки, будто отлитые из вороненой, иссииня-черной стали. Каждый из них усердно трудился, куда-то спешил, что-то тащил, с кем-то сражался. Ну и, конечно, неисчислимое муравьиное царство, мельтешащее в своей беспорядочной суете. Конечно, назойливые, зудящие возле ушей комары. Конечно, мухи в огромном количестве и всевозможная мелкая мошкара, умеющая незаметно появляться и больно кусать.
Все это вместе с нами обитает в нашем зеленом доме.
Толя ходит хромая — распорол себе пятку. Третий день ступает изящно, опираясь лишь на носок. Рана довольно глубокая. У Володи порез на ноге. У. меня на голени тоже глубокая ссадина: наверное, шрам надолго останется. В общем, все мы тут немного изранены. Морская вода разъедает болячки, не дает зажить, хотя солнце и сушит их очень быстро.
Коваленко сделал три великолепнейших крючка — ^ сплющенных на конце, изящных, с острыми зазубринками. Вполне товарный вид! Только шляпки выдают, что они — из гвоздей. Гвозди соответственно достали из ящика.
Зато за эти шляпки очень удобно привязывать леску. С ней проблемы нет — находим обрывки сетей, распускаем их. 'Было бы время, — говорит Коваленко, — мы бы еще не то сделали…'
Да, дня нам не хватает, но я думаю о другом: было бы время, Коваленко из бочкового обруча сумел бы сделать пищаль. Тогда мы смогли бы пойти на уток. Если бы пищаль подвела, Коваленко соорудил бы ружьишко получше.
Конечно, повезло, что у меня такие друзья. Умельцы оба. Володя фонтанирует инженерными идеями и беспрестанно, не ведая устали, внедряет их в нашу островную жизнь. Правда, некоторые из них не успевают вызрёть, как он, с щедростью спешащего гения, оставляет их, чтобы с прежним жаром взяться за новые.
Вот еще одна грандиозная идея: 'Из нашего болота, по-моему, метан выделяется. Как бы его собрать? Взять, шарахнуть тогда — и об огне беспокоиться больше не надо…'
Толя возится потихоньку будто бы сам по себе, а потом приносит очень важные, нужные вещи.
И вот событие дня: готова Володина «камбалоловка». Это маленький плотик со стойкой, на которую вдоль длины намотана леска. От нее отходят боковые нити с крючками, которые сделал Толя.
Идея такова: как только рыба проглотит крючок с наживкой (это мантия мидии), плотик, по замыслу изобретателя, или сильно накренится, или перевернется. Возможно, частично уйдет в воду. Тут только подплывай и бери рыбу руками. Вот такая замечательная идея! Особенно мне нравится: 'Подплывай и бери руками'…
Спрашиваю: 'А как ты будешь снимать ее в воде и тащить вплавь?' До берега не менее 150 метров! Пищулин: 'Я поплыву к ней с ножом'.
Очень любопытно поглядеть на такую рыбную ловлю. Вероятно, будет сходство с охотой на аллигаторов в Южной Америке.
Мы довольно далеко поставили «камбалояовку» от берега. Потом сели и стали ждать, не сводя с нее глаз. Течение потихоньку волокло ее вдоль линии берега. Прошло полчаса. Ребята поплыли посмотреть — может, уже есть что-нибудь.
Я вижу с берега, как они долго возятся, выбирая лесу — в ней ровно пятнадцать метров: как раз до самого дна. И вдруг радостный вопль: 'Есть!!' Я не поверил еще — так легко ошибиться в воде…
Когда плыли к берегу, ребят сильно сносило, одной рукой они тащили плотик, другой выгребали. Вышли метрах в 200 от меня — так их отнесло. Потом я вижу, как Пищулин радостно поднимает над головой большую трепещущую в его руках рыбу. Она вдруг выскальзывает — и прямехонько стремится к воде. Володя ловит ее.
Невероятно, но факт: камбала. «Камбалоловка» системы инженера Пищулина сработала безукоризненно! В рыбине этой — килограмма полтора, а может, и два.
Мы запекли ее на костре и ели блюдо, которое нам казалось, подают только султанам и миллионерам: столь рыба необычна, нежна. Все в ней казалось изысканно вкусным — икра, печень, голова, которой я прежде ни разу о жизни не едал. Теперь же мы с трудом смогли остановиться.
Пшцулин сидел гордый и был похож на набоба в его день рождения…
Потом мы поймали вторую такую же рыбу, но съесть се уже не смогли: давно не питались как следует, желудки наши сократились в объеме, и мы вдруг почувствовали, что полностью сыты. Странное, непривычное состояние, и не пойму — приятное или нет.
Редкой красоты небо открылось в тот вечер. Облака-всех оттенков: от белых и пепельных до фиолетовых, багровых и черных в самой дали. У некоторых темных облаков очерчены яркие, словно раскованные на наковальне края.
И море выказало полную палитру красок. Жемчужная лунная дорожка. Рядом- холодный серебряный цвет. Дальше — тяжелое мерцание вод, как на свежем срезе свинцовой пластинки. Ближе к материку воды темнеют, становятся подобием багряных, тяжелых туч. Полный штиль.
Есть ли еще на свете краски, кроме тех, которые мы видим сейчас?
'Вернулись с берега к зеленому дому и в полной тьме увидели большие, раскаленные угли костра. Они, казалось, дышали, плавно сменяя оттенки, которые может породить только устойчивый жаркий огонь. Мы долго сидели возле костра, не в силах отвести от него глаз…
А ночь выдалась особенно холодной. Мы лежали далеко от огня — ближе лечь не давали острые камни — и жутко мерзли, прижимаясь друг к другу и тщетно пытаясь согреться. В эту ночь даже подремать не смогли.
Сразу с утра предприняли третью экспедицию — на самую высокую точку острова. Толя вычислил, что до вершины той сопки как раз двести метров от уровня моря.
Это очень напоминало настоящее альпинистское восхождение. Поднимались медленно, еле передвигая ноги, и каждый шаг стоил усилий. Никто из нас и не думал, что так ослабел!
Мы шли по редкому лесу — хилые дубки, еще какие-то незнакомые деревья. Под ногами — камни, скользкие, покрытые мхом. Высокая трава, много оранжевых головок саранок с аккуратно завитыми буклями. Прекрасные цветы, похожие на лесные орхидеи. И бабочки вокруг нас всех цветов и размеров: огромные лазоревые, бирюзовые, желтые, красные — порхающие живые цветы…
А потом мы долго сидели на самой высокой точке острова. С одной стороны — бескрайняя, как само небо, гладь океана, с другой, с высоты птичьего полета мы видели архипелаг островов.
Наш — словно форпост — дальше всех выдвинут в море. Последний, самый дальний берег родной земли… За спиной — вся огромная наша страна, которую но охватить взглядом даже из космоса… А впереди — океан…
И вдруг мы видим корабль. Оставляя за собой белый пенистый след, он идет прямо к нам, к нашему острову.
Скользя на камнях, цепляясь за ветви, кинулись вниз, по склону сопки. Мощный гул двигателей слышали даже в лесу. Он нарастал, делался ближе и ближе…
Выбежали на берег, встали рядом, махая руками.
Корабль бросил якорь в полумиле от острова. Мы увидели, как быстро и четко с него спускают вельбот. Вот он коснулся килем воды… Вот направляется к нам…
Это был эксперимент
Да, это проводился научный эксперимент. Я и мои товарищи были в нем испытателями.
Эксперимент на выживание. Что это такое и зачем нужно? Для того чтобы ответить, позвольте сделать небольшое отступление.
В наше время, когда человек окружил себя небывалым комфортом, когда жизнь его как никогда, пожалуй, защищена от капризов могучих стихий, — в наше время тоже нередко случается непредвиденное. И вот, волею судеб, человек оказывается вырванным из привычного образа жизни.
