Женщина Габриэля

— Вам дали задание охранять меня, — жестко сказала Виктория.

— Да, мадам.

Они одновременно вспомнили о том, что случилось с одной незащищенной женщиной. Усилием воли Виктория отстранилась от воспоминаний о перчатках с красными пятнами.

Она с вызовом подняла подбородок.

— Так что же вам приказали, сэр, охранять меня или дверь?

— И то, и другое, — ровно сказал охранник с золотисто-каштановыми волосами.

В глубине его изумрудно-зеленых глаз скрывались улицы — его прошлое.

«Семья», — сказал Гастон.

Шлюхи, воры, головорезы.

Она не участвовала в двух последних видах деятельности, но вступила на путь первой из них.

— Как вас зовут? — вежливо спросила она.

Страж даже не моргнул в ответ.

— Джулиен, мадам.

— Внизу гости?

— Нет, мадам. Двери дома Габриэля открываются не раньше девяти вечера.

Виктория отметила про себя, что к тому моменту, когда он купил её девственность, дом работал всего три часа.

— Месье Гастон назвал вас семьей, — импульсивно сказала Виктория.

Охранник моргнул. Она сумела его удивить.

— Да, мадам, — сказал он ничего не означающим голосом.

— Мы с моей семьей… далеки друг от друга. — Виктория мимолетно подумала об отце и матери. Они были нетитулованными аристократами. «Твоя мать оставила отца, так же как и ты, — сказал Габриэль. — Так же, как он заставил уйти и твоего брата». — Вам повезло, что вас окружают люди, которые заботятся о вас.

Изумрудные глаза оставались отстраненными.

— Я не могу вам позволить покинуть эту комнату, мадам.

— Вы не доверяете собственной семье, сэр?

Виктория доверяла своей семье — когда-то.

— Нет, мадам, — спокойно сказал сторож, — я им доверяю.

Виктория ухватилась за признание Джулиена.

— Тогда покидать эти покои не опасно, верно?

— Это не мне решать, мадам.

Виктория пристально посмотрела на его плечи. Он не носит пистолет на виду, должно быть, у него наплечная кобура под сюртуком, как у Габриэля.

Он не станет в неё стрелять, но она была уверена, что он сможет её остановить.

Она помнила, каким сильным был мужчина, приставший к ней на улице.

Мужчина, который мог убить её.

— Я понимаю, что я в опасности, сэр.

Лицо стража оставалось безучастным.

— Да, мадам.

— И не хочу усугублять своё положение.

— Да, мадам.

У Виктории с куда большим успехом получалось убеждать упрямых воспитанников заниматься, чем доказать что-то мужчине, которому Габриэль приказал её охранять.

— Вы знаете, что Габриэль купил мою девственность.

Он работал в доме, поэтому совершенно точно не мог об этом не знать.

Смущение, от которого покраснела Виктория, никак не отразилось на лице охранника.

— Мне приказали охранять вас, мадам, и именно так я и поступлю.

Электрический свет дробился на волосах Виктории.

— Я хочу узнать Габриэля.

— Вы не сможете узнать Габриэля, осмотрев его дом.

Казалось, что прошло так много времени с тех пор, как Виктория следом за месье Гастоном поднималась по узким ступенькам, находившимся позади охранника.

— Вы ошибаетесь, сэр. Всё в доме Габриэля — часть мужчины, который его построил.

Виктория целиком завладела вниманием охранника.

— Я хочу угодить Габриэлю, — ровно сказала Виктория. — Я хотела бы посетить… гостевые комнаты и увидеть, чем пользуются женщины, чтобы угодить мужчинам.

Предметы, которые она не смогла разглядеть через прозрачные зеркала.

На лице стража против ожиданий Виктории не появилась ухмылка.

Мелькнувшие было в изумрудно-зеленых глазах чувства пропали.

— Возможно, мадам, чтобы помочь мистеру Габриэлю, не нужны специальные предметы.

— Я использую все доступные средства, — честно сказала она.

Охранник посмотрел поверх её плеча.

Виктория с трудом подавила разочарование. Она не могла упрекать работника за верность.

— Как давно вы работаете на Габриэля? — вежливо спросила она.

Он не смотрел на неё.

— Шесть лет.

А Гастон работал на Габриэля четырнадцать лет.

— Кто-то хочет убить его.

Страж быстро перевел взгляд на Викторию.

— Никто в доме Габриэля не повредит ему. — В его голосе звучала абсолютная уверенность. — Мы защитим его.

Семья.

— Но сейчас его нет в доме, — сказала Виктория.

— Нет. — В глазах стража теперь отражалось то же недовольство сложившейся ситуацией, что раньше чувствовала Виктория. — Его здесь нет.

Габриэль сопротивлялся любви, которую испытывала к нему семья, так же, как боролся с потребностью в женщине.

— Габриэль может умереть. Если не сегодня, так завтра.

Так же, как и она могла умереть. Если не сегодня, так завтра.

Её мог убить мужчина, писавшей ей письма. Или мужчина, который хочет убить Габриэля.

Охранник не ответил.

— Его называют неприкасаемым ангелом, — Виктория отчаянно продолжала говорить.

Изумрудно-зеленые глаза с головы до ног обожгли Викторию холодом.

— Те, кто работают в доме, знают, что собой представляет мистер Габриэль.

И не собираются это обсуждать с посторонними.

До самых подмёток лайковых туфелек Виктория чувствовала резкий отпор.

— Я думаю, он заслужил быть любимым, — пряча боль, тихо сказала Виктория. Они оба этого заслужили, пока не стало слишком поздно. — Я хочу любить его. И хочу, чтобы вы в этом мне помогли.

— Я не могу помочь вам, мадам. — Изумрудные глаза пронзительно смотрели на неё. — Я потеряю работу.

Но он хотел ей помочь.

Хотел, чтобы Габриэль нашел любовь.

Они все хотели этого для Габриэля.

— Никто, кроме нас с вами, не узнает, — заверила его Виктория.

— В этом доме нет секретов, мадам.

— Секреты есть в каждом доме, — поправила она его.

В доме её отца, человека, известного своей безупречной репутацией, тоже были секреты.