несмотря на новизну и необычность открывшегося мира, Слава прекрасно понимал суть всех происходящих процессов. Он видел и понимал, как все это работает.
И делал одно открытие за другим. Он увидел цепочку генов, отвечавших ранее за забывчивость, а теперь напрочь исключенную из процесса управления. Обнаружил свои 'внутренние часы' и потратил на их изучение несколько лет. Нашел механизм, отвечающий за регенерацию клеток, и легко подобрал к нему ключик. Ба! Да сейчас он легко мог устранить все последствия своего ранения, произнеся мысленно всего лишь несколько слов.
Самая тонкая стрелка на часах с трудом убила еще одну секунду.
Нет, неожиданно лечиться сейчас, пожалуй, не ст
А у Федырыча больные почки. Были. Пока Слава не произнес короткую фразу. В его теперешнем состоянии она получилась настолько короткой, что услышать ее не смогла бы даже летучая мышь. А вот почки услышали. И самое главное – послушались.
Часы над дверью отмеряли еще секунду.
Прапорщик наконец-то дотянулся иглой шприца до намеченной сто лет назад точки, и Слава всего лишь движением мысли превратил стекло в воздух. Обрадованная секундная стрелка весело побежала по кругу, а в дверь под часами ввалился Димон.
– Как он, товарищ капитан?
– Умрет, – оптимистично заметил доктор. – Лет через семьдесят. Вот сейчас заштопаю и – в госпиталь его. А то, сдается мне, у него температура повышается…
Форкин не стал интересоваться, кто это такой заботливый пришел. Форма в крови, погоны старшего сержанта – не иначе, зам
– Не поеду в госпиталь, – неожиданно подал голос объект экзекуции, – в общаге долечусь.
Алексей не успел вразумить этого идиота. В дверях сегодня наблюдался явный аншлаг. Ввалились сразу двое. Один из них здесь уже мелькал, а потому закричал без приветствий и чайной церемонии:
– Санитарка сломана, водилы нет, Пашка побежал в автороту, он его достанет.
Второй только глянул на потерпевшего – 'ух, блин!' – и обратился к Базову:
– Димон, тебя Дуб разыскивает. Рвет и мечет. Пылып прямо на плац прибежал – глаза бешенные, губищи в крови, жуть. Как настучал про тебя Дубу, тот нас бегом до общаги гнал – это в парадке-то, да в такую жару. Беги скорей, пока он других морщить не начал с разгону. В канцелярии он…
– Действительно, шли б вы все отсюда, – Форкин чуток отвлекся от своего занятия. – Дышать от вас нечем. Проваливайте, я сказал!
– Димон, загляни ко мне, как освободишься.
Оперируемый встретился глазами с другом, и тот, молча кивнув, вышел за дверь.
Разговоры в курилке у подъезда курсантской общаги стихли, и присутствующие недовольно покосились на нового посетителя.
– Жарко сегодня, – приязненно улыбнувшись, проговорил старшина милиции и, сняв фуражку, вытер высокий лоб платком.
После чего нагло уселся на скамейку.
Базов бегом влетел в подъезд, бросив мимолетный взгляд в курилку. Вот ведь как, и здесь мент плешивый, прямо как в Славкином рассказе.
Сережка, почему-то, был тих и вял.
– Ну, маленький, ну поешь, у мамы есть молочко, смотри какое вкусненькое…
Ира, чуть сдавив грудь, брызнула молоком на губки младенцу.
– Тебе надо кушать, вырастешь большим и сильным…
Его принесли последним, чуть позже, чем детей соседок по новой палате, но Ирина не успела начать беспокоиться, она еще не оправилась от напряжения этой безумной ночи, и очень хотелось спать. Только вот пропустить первое кормление она никак не хотела и держалась из последних сил.
Сережка все-таки взял в ротик сосок и попытался внять родительским уговорам. У него это получилось довольно плохо, но груди были полны, и молоко потекло само собой.
– Вот и молодец, вот и умничка…
В палату быстро вошла молодая докторша и широким шагом направилась прямо к Ирине.
– Добрый день. Ирина Владимировна, если не ошибаюсь?
– Да… – Ира насторожилась и сильней прижала Сережку к груди.
– Не волнуйтесь, – врачиха присела рядом. – Возможно, ничего страшного. Просто у вашего ребенка чуть повышенная температура, поэтому он сейчас несколько вялый. Но, я вижу, он все-таки кушает, а это хороший знак. На всякий случай мы взяли кровь и мочу на анализ. Сегодня я его понаблюдаю, если температура не придет в норму, сделаем посев крови на стерильность и назначим антибиотик.
– Вы будете делать ему уколы? Он же маленький, – Ира выглядела испуганной.
– Да не пугайтесь, не пугайтесь, – врач погладила Сережку по маленькой головке. – Ничего страшного. Немножко нарушится флора кишечника, поболит животик, но он справится, поверьте мне.
– Я не поеду в госпиталь…
Вот ведь упертый. Может, Федырыч не так уж и неправ. Надо, надо было залить этого юного идиота спиртом, чтоб проснулся часов через десять прямиком на госпитальной койке…
– Да кто тебя спрашивать будет? – Форкин уже начал слегка сердиться. – Сейчас санитарку починим, и вперед. Ты, между прочим, процедурную занимаешь, а она для других дел предназначена. А в палату я тебя запихнуть не могу, карантинчик у нас небольшой. Твоему же ослабленному организму сейчас инфекцию подхватить – раз плюнуть. Да и некому у нас тут с тобой возиться. Короче, все – закрыта тема.
– Не поеду. Мне с замк
– Тьфу на тебя.
А вот и нет, аншлаг в дверях процедурной на сегодня не закончился. Ввалился еще один посетитель. Хорошо хоть на его форме следов крови не заметно, а то не день Победы – прямо какое-то кровавое воскресенье.
– Кто таков? – Алексей для порядка насупил брови.
– Курсант Горный. Я это… к командиру, – посетитель козырнул и указал на горизонтальную проблему текущего дежурства.
– Тьфу на вас еще раз.
В конце концов, у дежурного врача есть и другие дела. Форкин развернулся и молча вышел, а посетитель пристроился на кушетку.
В госпиталь Славе сейчас попадать не с руки. Другие планы имелись на ближайшее время. А что касается боевых ранений, то под бинтами уже с полчаса никаких ран и в помине нету, так – слегка
