Хиросимы проходили передо мной, словно запечатленные в кадрах музейной кинохроники…
В горле пересохло, словно я два дня пробыл в пустыне без капли воды. Дышать было неимоверно трудно, я с трудом сдерживал кашель. На губах — соленый привкус крови. Лоб покрылся испариной. Несмотря на сильный жар, меня знобило. Я чувствовал бешеное пульсирование крови в висках. Каждый удар сердца сопровождался острой болью в затылке.
Сдавив дрожащими руками виски, превозмогая адскую боль, я открыл глаза. Анны не было. Встал с постели и с трудом включил свет. В глазах стоял красный туман. Голова кружилась, но боль в висках немного стихла, кровь отлила от воспаленного мозга…
На зеленом пластике стола четко выделялось белое пятно записки. Буквы прыгали перед глазами, но я заставил себя прочитать все до конца.
«Андрей, любимый. Прости меня. Я не могу больше. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой. Я не могу больше терпеть все эти муки, когда конец предрешен. Прости меня, любимый! И не ищи… Ты все равно уже не успеешь помешать мне. Прощай! Крепко целую. Твоя Анна!»
Некоторое время я тупо смотрел в черный провал иллюминатора. Потом перечитал записку… Потом еще раз… И еще…
Я не мог, не хотел верить этому. Не знаю, откуда во мне вдруг появились силы. Расшвыривая стулья, натыкаясь на что-то, я помчался к причалу…
— Нет! — кричал я неведомо кому. — Этого не может быть!
Ведь есть еще время!.. Может быть, еще успеем!.. Где скутер? Я должен найти ее. Ведь еще не поздно! Не поздно!
Во мгле одиноко мелькали маяки периферийных понтонов. Огромная багряная луна висела над самыми волнами, и от ее зловещего света океан казался кровавым.
Только теперь я понял всю тщетность своих поисков.
Куда плыть?! Где искать?!
…Вновь и вновь я огибал остров, выкрикивая родное имя… Но зов мой безответно тонул во мгле…
Прошло много лет, но воспоминания о тех страшных днях до сих пор мучают меня. Лишь через два дня после исчезновения Анны меня нашли на Большом причале дежурные из биоотряда. В бессознательном состоянии я был доставлен в биоцентр, где мне одному из первых ввели новую, только что синтезированную вакцину. Человечество было спасено… Но какой ценой! За две недели смертоносный вирус поразил несколько тысяч людей. Многие медики и биологи погибли в поисках спасительной сыворотки… Часто я вспоминаю слова Джимми о том, что если бы не извержение, то не мы, а наши отдаленные потомки столкнулись бы с этим страшным наследием прошлого.
Кто может гарантировать, что в будущем жертв было бы меньше? Скорее наоборот: очаг эпидемии возник на плавбазе, и потому его смогли относительно быстро ликвидировать. Но в последнее время меня постоянно мучает мысль о том, что возможно и сегодня где-то в недрах земли или в глубинах океана покоится до поры до времени подобное смертоносное наследие…
Кто будет виноват, если случится непоправимое?!
Виктор Мамкин
СТРЕЛА АМУРА
— Вы меня вызывали, капитан?
— Да, Олд Дор, садитесь. Не догадываетесь, зачем я вас вызвал?
— Ну, об этом, положим, догадаться нетрудно… — Олд Дор чуть заметно улыбнулся. — Судя по тому, что торможение закончено, мы выходим на орбиту спутника Голубой планеты. И вы, Имюр Тэс, как капитан корабля и глава экспедиции обязаны побеседовать с каждым ее членом. Последние, так сказать, наставления…
— Все правильно, Олд Дор, так оно и есть, — капитан тоже улыбнулся, — но дело не столько в наставлениях, сколько в вас самих, в вашем чувстве ответственности и долга перед историей и родной планетой. — Имюр Тэс говорил уже без улыбки, лицо его было задумчивым и серьезным. — Я ценю ваш талант писателя, и все же я обязан вам сказать: да, мы уже у цели, мы вышли на круговую орбиту спутника Голубой планеты. Земли шести континентов, как называют ее теперь у нас благодаря вашим нашумевшим романам. Поэтому прошу вас — будьте благоразумны.
— Что вы имеете в виду, капитан?
— Да в первую очередь то, что вы должны сейчас вести себя не так, как в прошлый раз. Пожалуйста, наблюдайте, изучайте, снимайте на кинопленку и записывайте что хотите, но не вмешивайтесь в жизнь аборигенов. И уж, конечно, ни в коем случае не ведите себя так, как тогда, по-мальчишески глупо. Простите меня за это слово, но ведь иначе не назовешь эту вашу тренировку в стрельбе по трупу выброшенного рекой на берег аборигена с последующей сценой его захоронения. Не понимаю, зачем вам это потребовалось?
— Тут нечему удивляться, ведь я был тогда так молод… Удивления достойно другое: откуда вам все это известно? Ведь вы тогда были совсем в другой части Галактики.
— Да уж известно, поверьте, во всех деталях, как и ваше появление перед жителями планеты в образе сошедшего с небес божества. Разве это не так, Олд Дор?
— Так, Имюр Тэс, так. Досье на меня, с которым вас ознакомили, безупречно… Но только я вовсе и не думал вступать в контакт с жителями, я изучал их, и вам, надеюсь, понятно, для чего. Что же касается обожествления ими моей персоны, то это скорее следствие их уровня умственного развития. Ах, да, — Олд Дор усмехнулся, — вас, как и многих других, смущает, по-видимому, мой роман «Кецалькоатль». Да, там мой литературный герой действительно хочет выглядеть богом, ведь он влюблен в аборигенку Тиутаку. Но это беллетристика, литературное произведение, в котором я как писатель вовсе не обязан строго придерживаться одних лишь фактов. Скажите, чем вам не нравится эта красивая сказка о боге, явившемся с неба?
— Я не сказал, что она мне не нравится, — ответил капитан, — наоборот, я считаю, что она очень поэтична, но только для нас, жителей планеты Тау, а не для здешних аборигенов. Для них она просто вредна, как всякая ложь. Представьте себе, что эта сказка о сошествии с небес бога пустила корни на этой планете, — капитан указал на иллюминатор, половину которого закрывал огромный бело-голубой диск. — Что тогда может произойти, уважаемый романист?
— Я буду только рад этому, — воскликнул Олд Дор. — Во всяком случае как писатель. Вернувшись домой, я напишу продолжение «Кецалькоатля». Что же касается вреда для здешних жителей, то я его не вижу. Обитатели Земли шести континентов, как, впрочем, и наши далекие предки, на такой стадии развития, когда для объяснения непонятных явлений природы нужно ссылаться на бога. А что это будет за объект: пришелец ли из других звездных миров, окрещенный здесь Кецалькоатлем, или метеорит, упавший с неба, или еще что-то — безразлично. Конечно, строго говоря, они обошлись бы и без моего Кецалькоатля, выдумав своего бога, но он нужен был и нам, жителям Тау…
— Я не понимаю вас.
— Сейчас поймете. Помните свое возвращение домой, капитан? Вы, кажется, вернулись всего двумя годами позже меня, прилетевшего с этой планеты? Что мы нашли с вами на родной Тау? Всеобщее увлечение радостями жизни, желание забыть обо всем, кроме своего мизерного существования, и полное
