Мать, и что знание приходит из другого источника.[43] Когда ум спокоен, все — слова, речь, действие — приходят автоматически, с поразительной точностью и скоростью. Поистине это иной, более светлый способ существования. Ибо нет ничего доступного уму, чего нельзя было бы сделать лучше при полной неподвижности ума и в безмолвии, свободном от мысли.[44]
Всеобщий разум До сих пор мы говорили о прогрессе ищущего в терминах «внутреннего», но прогресс этот проявляет себя и внешне. На самом деле стена, разделяющая внутреннее и внешнее, становится все более тонкой; это разделение все больше и больше становится похожим на искусственное соглашение, установленное по-юношески незрелым умом, поглощенным исключительно лишь самим собой, видящим только себя. Ищущий чувствует, как эта стена постепенно утоньшается; он испытывает определенное изменение в конституции своего существа, как будто он становится более светлым, более прозрачным, как бы более пористым. Поначалу это изменение дает о себе знать неприятными симптомами, ибо ищущий, в отличие обыкновенного человека, которого защищает его толстая кожа, уже не имеет этой защиты — он получает мысли людей, их желания и страсти в их истинной форме, во всей наготе, такими, как они есть — в виде атак. И здесь мы должны подчеркнуть, что не только «дурные мысли» или «злая воля» несут в себе насилие; нет ничего более агрессивного, чем добрые намерения, высокие чувства, альтруизм — в любом случае это эго, выпячивающее себя под видом нежности или насилия. Мы цивилизованы только на поверхности. Под нею в нас продолжает жить каннибал. Поэтому абсолютно необходимо, чтобы ищущий мог чувствовать и использовать эту Силу, о которой мы говорили — с Нею он может отправляться куда угодно. И в самом деле, космическая мудрость не допустит, чтобы такая прозрачность пришла без соответствующей защиты. Затем, вооруженный «своей» Силой, с успокоенным умом, ищущий постепенно обнаруживает, что он открыт всем внешним влияниям, ударам, которые он получает отовсюду, что расстояния — это не преграда: никто не далек, никто не ушел, все находится вместе и происходит одновременно; он может отчетливо воспринять мысль друга, находящегося от него за десять тысяч миль, или чей-то гнев, или страдание брата. Стоит только ищущему настроиться в безмолвии на какое-то конкретное место или на человека, как он получает более или менее точное восприятие ситуации, причем это «более или менее» зависит от его способности сохранять состояние безмолвия. Ибо и здесь ум все путает и искажает, потому что он полон желаний, страхов, предубеждений и все, что он воспринимает, немедленно искажается тем или иным желанием, страхом или предрассудком (существуют и другие причины путаницы и искажения, которые мы обсудим ниже). Поэтому безмолвный ум, как представляется, приводит к расширению сознания, которое становится способным обратиться по желанию к любой точке всеобщей реальности, чтобы получить оттуда то знание, которое ему необходимо.
В этой безмолвной прозрачности мы вскоре приходим еще к одному открытию, которое имеет исключительно важное значение для практики. Мы обнаруживаем, что не только чужие мысли приходят к нам извне, но и наши собственные мысли приходят извне. Когда мы становимся достаточно прозрачными, мы можем чувствовать в неподвижном молчании ума маленькие вращающиеся завихрения, которые касаются нашей атмосферы подобно маленьким, слабо различимым вибрациям, притягивающим наше внимание. Когда мы приближаемся к ним, чтобы «увидеть, что это такое», т. е. если мы позволяем одному из этих завихрений войти в нас, то внезапно обнаруживаем, что наши мысли чем-то заняты: то, что мы чувствовали на периферии нашего существа, есть мысль в своей чистой форме или, скорее, ментальная вибрация, существовавшая перед тем, как незаметно войти в нас и появиться затем на поверхности нашего существа, приняв личную форму и давая нам право торжественно заявить: «Это — моя мысль». Именно так тот, кто умеет хорошо читать мысли, может узнать, что происходит даже в том человеке, чьего языка он не знает — ибо он улавливает не мысли, а вибрации, которым затем приписывает соответствующую ментальную форму в себе самом. Но на самом деле нам не следует особо удивляться, потому что если бы мы были способны создать своими силами хотя бы одну простую вещь, пусть даже крошечную мысль, то мы были бы создателями мира! Где то «я» в вас, которая может создать все это? — спрашивала Мать. Но обыкновенный человек не способен воспринять этот процесс — во-первых, потому, что он живет в постоянной суете, а, во-вторых, потому, что процесс присвоения вибраций срабатывает почти мгновенно и автоматически. Благодаря своему воспитанию и окружению человек привыкает выбирать из всеобщего Разума довольно узкий диапазон вибраций, которые близки ему. Весь остаток своей жизни он будет принимать все ту же длину волны, воспроизводить все ту же вибрационную тональность, произнося более или менее высокопарные слова, лишь облачая их, может быть, в новые формулировки. Снова и снова будет бродить он, совершая круги в своей клетке. Все, что мы воспринимаем как прогресс — это более или менее обширный словарный запас, изящество и блеск наших выражений. Но этот прогресс — лишь иллюзия. Да, мы меняем свои идеи, но смена идей — это не продвижение вперед. Это вовсе не означает возвыситься до более высокой или интенсивной вибрационной тональности; это просто новый пируэт все в той же среде. Именно поэтому Шри Ауробиндо говорил об изменении сознания.
Когда ищущий увидел, что мысли приходят к нему извне и после того, как он сотни раз повторил этот опыт, он обладает ключом к подлинному господству над умом. Потому что избавиться от мысли после того, как она вошла и закрепилась в нас, действительно, сложно, но отринуть ту же мысль, когда мы видим, как она приходит к нам извне, не составляет труда. Как только мы овладеваем безмолвием, мы становимся хозяевами ментального мира, потому что вместо того, чтобы быть вечно прикованными к одной и той же длине волны, мы теперь можем свободно двигаться по всему диапазону волн, принимая или отвергая их — как нам угодно. Но давайте послушаем, как Шри Ауробиндо сам описывает этот опыт, который он впервые пережил вместе с другим йогином, Бхаскаром Леле, проведшим с ним три дня: Все ментально развитые люди, достигшие уровня выше среднего, должны так или иначе или хотя бы время от времени или же для определенных целей разделять ум на две части — на активную часть, которая является фабрикой мыслей, и на спокойную, господствующую часть, которая есть одновременно Свидетель и Воля и которая наблюдает эти мысли, рассматривает их, отвергает, исключает, принимает, вносит поправки и изменения — Хозяин в Доме Разума, способный к самоуправлению, самраджа. Йогин идет еще дальше — он не только становится там хозяином, но даже оставаясь так или иначе связанным с разумом, он как бы выходит из него и находится над ним или совсем вне него и свободен. Образ фабрики мыслей для него уже не совсем приемлем, ибо он видит, что мысли приходят извне, из всеобщего Разума, или всеобщей Природы — иногда оформленные, четкие, а иногда бесформенные — и тогда они обретают форму где-то в нас. Принципиальное назначение нашего ума — реагировать на эти волны мысли (так же, как и на витальные волны, волны тонкой физической энергии), принимая или отвергая их, или придавать личную ментальную форму веществу мысли (или витальным движениям) из окружающей Силы-Природы (Nature-Force). Я очень обязан Леле за то, что он показал мне это. «Медитируй сидя, — сказал он, — но не думай, а лишь смотри на свой ум; ты увидишь, как в него входят мысли; прежде, чем они смогут войти, отбрасывай их от своего ума до тех пор, пока ум твой не станет абсолютно безмолвным (capable of entire silence)». Раньше я никогда не слышал о том, что можно видеть мысли, приходящие в ум извне, но я не стал размышлять о том, правда ли это, или возможно ли это, я просто сел и сделал это. В одно мгновение ум мой стал спокоен, как воздух в безветрие на горной вершине, а затем я увидел одну мысль, а потом другую, которые вполне определенным путем приходили извне; я отбрасывал их прежде, чем они могли войти и завладеть мозгом, и через три дня я был свободен. С этого момента, в принципе, ментальное существо во мне стало свободным Интеллектом, всеобщим Разумом, но не работником на фабрике мыслей, ограниченным узким кругом своих личных мыслей, а тем, кто получает знание изо всех сотен и сотен царств бытия и свободен выбирать то, что ему хочется в этой огромной империи видения и империи мысли. [45]
Когда ищущий оглядывается назад и видит то несложное ментальное построение, с которого он когда-то начинал, он недоумевает, как можно было жить в такой тюрьме. Особенно поразительно для него видеть то, что в течение многих лет он жил в окружении ограниченных мыслей и представлений о возможном и невозможном и что по большей части люди живут за решетками: «Не делай того, не делай этого; это против одного закона, то — против другого; это нелогично; это неестественно; это невозможно…» Он открывает, что все возможно; истинное препятствие заключается в самом убеждении,
