путешествие будет проходить гораздо легче, если мы поймем, что ни что иное, как сознание, использует все эти методы и упражнения и действует их посредством. Поэтому, если мы обратимся прямо к сознанию, то сразу ухватимся за главное, плюс еще то преимущество, что сознание-то не обманет. Даже если бы весь подручный материал сознания состоял бы из одного куска необработанного дерева, то оно превратило бы его в волшебную палочку. И в этом не было бы никакой заслуги ни того же куска дерева, ни использованного при этом метода. Для сознания не существует темниц. Вся история эволюции сознания в Материи является подтверждением тому.
Для интегрального ищущего работа над телом естественным образом следует за работой над разумом и витальным. Для удобства мы описываем различные уровни существа последовательно, один за другим, но они прогрессируют все вместе, и любая победа, любое открытие на каком-либо из уровней сказывается на состоянии всех остальных уровней. Работая над установлением ментального безмолвия, можно заметить, что успокоить надлежит не один, а два ментальных уровня: думающий разум, обеспечивающий обычный процесс наших рассуждений, и витальный разум, оправдывающий наши вожделения, ощущения и побуждения. Но кроме них существует и физический разум, который причиняет гораздо больше хлопот и укрощение которого является главным условием господства над физическим, точно так же, как покорение думающего и витального разума — это главное условие господства над ментальным и витальным. Возникает впечатление, что разум — это козел отпущения в интегральной йоге: мы преследуем его повсюду; правда, мы должны отдать ему должное за то, что он был нашим главным помощником в процессе нашей эволюции, и до сих пор для многих он остается пока еще незаменимым орудием, но все помощники, каким бы высоким или даже божественным статусом они ни обладали, в конечном итоге становятся преградой на нашем пути, ибо их цель — помочь нам сделать всего один шаг, а нам предстоит много прошагать и овладеть множеством истин. Если мы сможем распространить этот принцип на всю систему наших ценностей, не делая исключения даже для идеала, воодушевляющего нас и в настоящий момент, то мы быстро пойдем по дороге эволюции. Физический разум — самый тупой из всех возможных, это рудимент, сохранившийся со времен первого появления Разума в Материи. Это — микроскопический разум, упрямый, полный страха, ограниченный и консервативный (в этом заключалось его предназначение в эволюции), разум, который заставляет нас десять раз проверить, закрыли ли мы дверь, когда мы прекрасно знаем, что сделали это, приходит в панику при малейшей царапине и предвещает самые ужасные болезни, когда в организме хотя бы чуть-чуть что-то не так; его скепсис по поводу чего-нибудь нового непоколебим, а когда ему приходится менять что-то в своей рутине, то он нагромождает кучу всяких осложнений — он без конца повторяет внутри нас одно и то же, как вечно ворчащая старая дева. Все мы рано или поздно знакомимся с ним и ругаем его за те затруднения, которые он несет, тем не менее он по-прежнему существует в нас, создавая как бы приглушенный фон, непрестанно бормоча свое; лишь шум нашей повседневной суеты мешает нам слышать его. Когда мы успокоили думающий и витальный разум, мы можем обнаружить его присутствие и осознать, насколько он прилипчив. Мы даже не можем разумно общаться с ним, настолько он туп. И все- таки мы должны будем сделать это, потому что так же, как думающий разум препятствует расширению нашего ментального сознания, так же, как разум витальный препятствует универсализации нашего витального сознания, так и физический разум воздвигает массивную стену на пути расширения нашего физического сознания, которое является основой всякой власти над физическим. Кроме того, физический разум искажает все, что к нам приходит (при общении с людьми и вообще с внешним миром), и притягивает всевозможные беды; мы часто забываем о том, что как только мы думаем о чем-то или о ком- то, то тем самым вступаем в ту же минуту в контакт (чаще всего несознательно) как со всеми вибрациями, из которых состоит этот предмет или человек, так и со всеми последствиями, которые приносят эти вибрации. И поскольку физический разум вечно чего-то боится, он постоянно рисует перед нами самые ужасные возможности, тем самым приводя нас в соприкосновение с ними. Он всегда ожидает самого худшего. Эта одержимость не имеет большого значения в обычной жизни, когда деятельность физического разума теряется в общем шуме, и мы защищены как бы самим недостатком нашей восприимчивости, но когда мы систематически работаем над созданием прозрачности внутри себя и над усилением нашей восприимчивости, искажения физического разума могут стать очень серьезным барьером на нашем пути.
Ментальная, витальная и физическая прозрачность — это ключ к независимости двойного рода. Во- первых, к независимости от ощущений: так как сознание-сила уже не рассеяна по всем уровням нашего существа, а собрана в луч, которым можно управлять по желанию, мы можем отсоединить его от любой точки — холода, голода, боли и т. д. Во-вторых, к независимости от органов чувств: поскольку сознание- сила теперь свободна, не погружена в нашу ментальную, витальную и физическую деятельность, то она может расширяться за пределы телесной структуры и входить в соприкосновение с предметами, существами и отдаленными событиями посредством некоторого рода внутренней проекции.[96] Обычно для того, чтобы видеть на расстоянии, в пространстве или во времени, чтобы освободиться от ощущений, приходящих извне, нам нужно войти в состояние сна или гипноза, но эти примитивные неуклюжие методы совершенно не нужны, когда устанавливается ментальное безмолвие, и в нас вырабатывается способность управлять нашим сознанием. Сознание — это единственный орган.[97] Это оно чувствует, видит и слышит. Сон и гипноз — это средства освобождения, хотя и самые элементарные, от оболочки поверхностного разума. И это вполне понятно: пока в нас царит шум наших желаний и страхов, мы можем увидеть или услышать лишь бесконечные преломления и отображения этих желаний и страхов. Точно так же, как становятся всеобщими (универсальными) успокоенные разум и витальное, так и проясненное физическое самопроизвольно, естественно становится универсальным. Наши тюремщики — это мы сами, и за воротами нашей тюрьмы нас ждет весь мир во всей своей необъятности — нам нужно лишь согласиться разрушить оковы наших куцых построений. К способности сознания расширяться необходимо добавить способность концентрироваться с тем, чтобы расширенное сознание могло безмолвно и спокойно сосредоточиться на желанном объекте и стать этим объектом. Но концентрация и расширение — это естественные следствия внутреннего безмолвия. В этой внутренней тишине сознание видит.
Независимость от болезни Когда мы освобождаемся от напряжения и жужжания думающего разума, от тирании, беспокойства и бесконечных требований витального разума, от тупости и страхов разума физического, мы начинаем понимать, что такое тело, не изнуряемое всеми этими пороками, мы начинаем ценить его и открываем, что это изумительное орудие — податливое, выносливое, полное неиссякаемой доброй воли. Из всех орудий оно является наименее понятным и с ним хуже всего обращаются. Вновь обретя изначальную чистоту всего существа, можно увидеть, что тело никогда не болеет, а только изнашивается; но даже изнашивание тела, по-видимому, не является неизбежным, как это станет ясным в супраментальной йоге. Это не тело болеет, это ослабевает сознание. По мере нашего продвижения в йоге мы замечаем, что каждый раз, когда мы заболеваем или становимся жертвами нашего «несчастного случая», это всегда результат недостаточности сознания, неправильной позиции или душевного хаоса. Эти наблюдения становятся все более захватывающими: как только мы вступаем на путь йоги, что-то в нас становится бдительным, постоянно указывая нам на ошибки и, более того, ясно показывая нам действительную причину всего, что случается с нами, как если бы «кто-то» принял наши поиски всерьез. Словом, все предстает перед нами как в ярком дневном свете. И все чаще и чаще мы замечаем — и порой с изумлением — строгую зависимость между нашим внутренним состоянием и внешними обстоятельствами (болезнями, например, или «несчастными случаями»), как будто жизнь разворачивается не извне внутрь нас, а изнутри наружу, как будто внутреннее определяет внешнее вплоть до самых незначительных обстоятельств — на самом деле нет уже ничего незначительного, вся повседневная жизнь представляется нам неким сплетением символов, которые ждут, чтобы их распознали. Все взаимосвязано, весь мир — это чудо. Полагать, что жить духовной жизнью значит иметь видения и воспринимать разные сверхъестественные феномены — это ребячество: Божественное ближе к нам, чем мы думаем, это «чудо» гораздо менее помпезно, но зато оно более глубокое и всеохватывающее, чем все эти примитивные фантазии. Когда мы распознаем один из тех неприметных символов, что проходят перед нашими глазами,
