Здесь все так плоско, так непрочно, так плохо сделана луна, хотя из Гамбурга нарочно она сюда привезена… _
Ласточка Однажды мы под вечер оба стояли на старом мосту. Скажи мне, спросил я, до гроба запомнишь вон ласточку ту? И ты отвечала: еще бы! И как мы заплакали оба, как вскрикнула жизнь на лету… До завтра, навеки, до гроба — однажды, на старом мосту… _
О нет, мне жизнь не надоела, Я жить хочу, я жить люблю, Душа не вовсе охладела, Утратя молодость свою. Еще судьба меня согреет, Романом гения упьюсь, Мицкевич пусть еще созреет, Кой-чем я сам еще займусь. _
'…монументальное исследование Андрея Белого о ритмах загипнотизировало меня своей системой наглядного отмечания и подсчитывания полуударений… и с той поры, в продолжение почти года — скверного, грешного года — я старался писать так, чтобы получилась как можно более сложная и богатая схема:
Задумчиво и безнадежно распространяет аромат и неосуществимо нежно уж полуувядает сад, —» -
В полдень послышался клюнувший ключ и характерно трахнул замок: это с рынка домой Марианна пришла Николавна; шаг ее тяжкий под тошный шумок макинтоша отнес мимо двери на кухню пудовую сетку с /продуктами/. Муза Российския прозы, простись навсегда с капустным гекзаметром автора «Москвы». -
Люби лишь то, что редкостно и мнимо, что крадется окраинами сна, что злит глупцов, что смердами казнимо, как родине, будь вымыслу верна. Наш час настал. Собаки и калеки одни не спят. Ночь летняя легка. Автомобиль проехавший навеки последнего увез ростовщика. Близ фонаря, с оттенком маскарада, лист жилками зелеными сквозит. У тех ворот — кривая тень Багдада, а та звезда над Пупковом висит. Как звать тебя? Ты полу-Мнемозина, полумерцанье в имени твоем, и странно мне по сумраку Берлина с полувиденьем странствовать вдвоем. Но вот скамья под липой освещенной… Ты оживаешь в судорогах слез: я вижу взор, сей жизнью изумленный, и бледное сияние волос. Есть у меня сравненье на примете для губ твоих, когда целуешь ты: нагорный снег, мерцающий в Тибете, горячий ключ и в инее цветы. Ночные наши бедные владенья, забор, фонарь, асфальтовую гладь поставим на туза воображенья, чтоб целый мир у ночи отыграть. Не облака, а горные отроги, костер в лесу, не лампа у окна.
