рентгеновские снимки читать не умела и напряженно вглядывалась в них. Однажды она ткнула куда-то пальцем и нервно спросила:
- А это что?
- Это ребро,- сказал я.
Сидя рядышком, мы думали об одном и том же: 'Наконец-то я нашел (нашла) любовь своей жизни, человека, который значит для меня больше всего на свете, и если что-то помешает нашему счастью, я этою не вынесу'. Это вызывало нервную дрожь тогда, вызывает и сейчас - стоит только подумать об этом.
Но каждый раз рентгенограммы оказывались чистыми, кровь тоже соответствовала норме. С каждым месяцем вероятность рецидива болезни становилась все меньше.
Строго говоря, я уже не был выздоравливаю щим. Я по всем параметрам был здоровым. По мере приближения годичного 'рубежа' Крис Кармайкл снова начал уговаривать меня вернуться в спорт. Сначала по телефону, а потом явился в Остин самолично. Он считал, что мне нужно возобновить серьезные тренировки, что в спорте у меня? остались незаконченные дела и что, он не побоится этого сказать, моя жизнь без велоспорта выглядит какой-то пустой.
Перед встречей со мной Крис долго разговаривал с Биллом Стэплтоном, которому, среди прочего, пожаловался: 'Все советуют ему заниматься тем, что ему нравится, но почему-то никто не скажет про велоспорт'. Он считал, что меня нужно подтолкнуть и что наши с ним отношения всегда строились на его умении сделать такой толчок, когда я в том нуждался.
Я прекрасно понимал, зачем приехал Крис, Я сказал Джону Кориоту: 'Кармайкл, конечно, попытается уговорить меня вернуться в спорт, а я не знаю, хочу ли я этого'. Мы с Крисом договорились пообедать в моем любимом мексиканском ресторане, и мой прогноз сбылся.
- Лэнс,- сказал Крис,- что это ты так увлекся гольфом? Твое призвание - велосипед, а не клюшка.
Я скептически покачал головой.
- Не уверен,- сказал я.
- Ты боишься?
Да, я боялся. Раньше на велосипеде я был силен, как бык, а что, если это уже не так? А что, если от гонок я опять заболею?
- Никакой врач не скажет тебе, что ты можешь снова состязаться,- продолжал Крис.- Но и обратного никто не говорит. Я думаю, что тебе нужно попробовать, дать себе шанс. Я знаю, что это большой риск, большое испытание, большая неизвестность, которая страшит тебя. Никаких гарантий нет. Но ты же вернулся к жизни - а теперь попробуй вернуться к большой жизни.
Пару дней я размышлял. Одно дело - вылечившись от рака, вернуться на работу в бухгалтерию. Но снова стать велогонщиком? Я не знал, что и думать. По сравнению с химиотерапией самая крутая вершина Альп выглядела равниной.
Следовало принять во внимание еще один фактор: я был застрахован на случай утраты трудоспособности и пять лет мог получать деньги по этому полису. Но если я вернусь в спорт, страховка будет аннулирована. Возобновив участие в гонках, я рисковал сорваться в финансовую пропасть.
Крис уезжать не торопился. Он познакомился с Кик и снова принялся наседать на меня, уговаривая вернуться в велоспорт. Я объяснял ему, что пока еще не знаю, в чем мое жизненное призвание, но он отказывался меня слушать. В какой-то момент он повернулся к Кик и спросил:
- Как вы думаете, стоит ему вернуться в большой спорт?
- Мне все равно,- сказала она.- Я его люблю.
Крис посмотрел на меня и сказал: - Ладно, женись на ней.
Наконец я созрел: решил все-таки испытать себя. После нескольких пробных заездов я остался доволен собой. 'Кажется, получается',- сказал я Биллу и Кик. Затем попросил Криса соя ставить для меня программу тренировок и начал заниматься уже по-настоящему. Но странное дело: мое тело отказывалось вернуться в прежнюю форму. Прежде я весил 80 килограммов. Теперь мой вес составлял 72 килограмма; у меня было поястребиному заостренное лицо, а на ногах виднелась каждая прожилка.
Билл позвонил в 'Cofidis' и сказал, что я готов к работе: 'Я хочу обсудить с вами программу гонок; он действительно готов вернуться'. Представители команды предложили Биллу приехать во Францию и обсудить все на месте.
Наутро Билл прилетел в Париж, а потом ехал еще четыре часа в офис 'Cofidis'. Прибыл он прямо к ланчу. Среди прочих за столом сидели Ален Бондю и директор 'Cofidis' Франсуа Мигрен.
Мигрен выступил с пятиминутной речью, приветствуя Билла на земле Франции, а потом сказал:
- Мы благодарны вам за ваш приезд, но хотим поставить вас в известность, что мы намерены воспользоваться своим правом на прекращение действия контракта. Мы хотим изменить направление.
Билл повернулся к Бондю и спросил:
- Он серьезно?
Потупив взгляд, тот произнес: -Да.
- И я летел сюда только затем, чтобы вы мне это сказали? - спросил Билл.
- Мы считали важным сообщить об этом лично,- сказал Бондю.
- Послушайте,- сказал Билл.- Платите ему самый минимум, но дайте ему возможность поучаствовать в гонках. Он очень хочет вернуться. И это очень серьезно. Мы не просто думаем, что он способен соревноваться, мы знаем это.
В 'Cofidis' не были столь уверены, что я снова смогу состязаться на прежнем уровне. Мало того, если я возобновлю участие в гонках, а потом вдруг заболею, это станет плохой рекламой для 'Cofidis'.
Вопрос не подлежал обсуждению. Билл был в отчаянии.
- Послушайте, он же был членом вашей команды; вы платили ему. Ну предложите нам хоть какой-то вариант.
В конце концов ему сказали, что подумают.
Билл встал из-за стола, не дождавшись окончания завтрака, сел в машину и покатил обратно. До самого Парижа он не мог заставить себя сообщить Мне эту новость. И только устроившись в маленьком кафе близ Эйфелевой башни, он вытащил из кармана сотовый телефон и набрал мой номер.
- Ну что? - спросил я.
- Они прекращают сотрудничество.
Я помолчал, а потом спросил:
- Зачем же они предложили тебе приехать?
Следующие пять дней я тешил себя надеждой что в 'Cofidis' передумают. Наконец они позвонили и предложили мне 180 тысяч долларов плюс премиальные, которые я буду получать за бонусные очки Международной федерации велоспорта (ICU)J начисляемые по результатам гонок, если, конечно сумею их заработать.
Базовая зарплата, которую они предложили соответствовала установленному в лиге миниму, но на большее мы рассчитывать не могли.
У Билла был и запасной план. В первую неделю сентября в Анахайме проводилась ежегодная международная велосипедная выставка 'Interbike Expo', и там собирались представители всех ведущих команд. Билл решил, что, если я покажусь там бодрым и здоровым и объявлю о своей готовности вернуться в велоспорт, кто-нибудь обязательно клюнет.
- Лэнс, нам нужно показаться прессе и дать всем понять, что ты серьезно намерен вернуться в спорт и готов рассмотреть любые предложения,- сказал он.
Четвертого сентября 1997 года мы с Биллом отправились на 'Interbike Expo', чтобы объявить о моей готовности вернуться в большой спорт в сезоне 1998 года. Я созвал пресс-конференцию, на которую собралась толпа журналистов и экспертов, и сообщил, что намерен возобновить участие в гонках. Я объяснил свою ситуацию с 'Cofidis' и дал, понять, что чувствую себя обманутым. Из-за рака я пропустил целый сезон, и 'Cofidis' продолжает сомневаться во мне даже сейчас, когда я вполне здоров и готов к соревнованиям. Теперь весь веломир знал, что я выставлен на аукцион. Я сидел и ждал, какие последуют предложения.
Предложений не было.
Я никому не был нужен. Один из известнейших французских менеджеров коротко переговорил с Биллом, но когда услышал, что я прошу за свои услуги 500 тысяч долларов, скривился. 'Это зарплата
