— Развалюха на курьих ножках! — не остался в долгу кот.
— Это кто еще развалюха? — оскорбленно возопила избушка. — Да ко мне Горыныч в прошлом году свататься прилетал, али забыл?
— Да Горыныч тогда в Хмельной речке искупался — полреки осушил! — ерничал кот. — Он бы и вековой дуб просватал. Что-то змей, как протрезвел, стал нас стороной облетать. Не иначе опасается, что ты его под венец потащишь!
— Да нужен он мне! — раскудахталась избушка. — Я избушка свободная, к вольной жизни привыкшая.
— Как же, как же! — не унимался Варфоломей. — Поди, забоялась, что муженек, когда не в настроении будет, как дыхнет на тебя жаром, так одни угли останутся?
— Нет, ну вы еще подеритесь! — всплеснула руками я. — Да что на вас нашло! Варфоломей! Избушка!
— Курица общипанная!
— Кот драный!
— Это я-то драный?! — разъярился кот, вонзая когти в бревенчатый избушкин бок. — Вот я тебе покажу!
— Ух, я тебя сейчас ... отфунболю! — взбесилась избушка и приготовилась исполнить второй мастерский бросок, на этот раз использовав в качестве шлема вредного кота.
О Кузьме, заброшенном в лесную чащу, мы уже давно забыли и бросились отдирать кота от избы, как вдруг налетел сильный порыв ветра, лес загудел, заскрипел, и на полянке раздались тяжелые шаги.
Кот притих, и Ив, воспользовавшись моментом, рванул его к себе, так что из-под когтей Варфоломея только щепки полетели. Избушка взвизгнула, а потом ойкнула и замерла на месте. Я обернулась с предчувствием недоброго.
На полянке перед крыльцом стоял экзотического вида молодой мужчина, напоминающий Тарзана, только выросшего не в джунглях, а в русском лесу. Пепельные с зеленцой волосы скручены жгутами и, топорщась в разные стороны, доходят до плеч. Во всклокоченной шевелюре то тут, то там виднеются цветы ромашки и зеленые желуди. Лицо словно рисовала сама природа: глаза синие, как васильки, искрились весельем, губы красные, что спелая лесная земляника, обещали сладость поцелуев, кожа слегка мерцает, словно вобрала в себя полуденный солнечный свет, и ее так и хочется коснуться рукой, чтобы проверить, не сотрется ли позолота, не опалит ли солнцем. На загорелом теле всего и одежды, что набедренная повязка из кленовых листьев и лопухов. Зато какое тело! Плечи сильные, натренированные тяжелой работой. На смуглой груди, что капельки росы, переливаются бисеринки пота. Во всем его облике чувствовалась какая-то непокорная сила. Невольно залюбовавшись странным гостем, я смутилась и отвела глаза. Надеюсь, рыцарь ничего не заметил? Хотя в его понимании незнакомец выглядит последним оборванцем и наверняка Иву даже в голову прийти не может, что я могла заглядеться на такого голодранца.
Только не говорите мне, что это заморыш Кузьма провалился в волшебный колодец и превратился в писаного красавца, которого хоть сейчас бери и тащи в Голливуд — римейк 'Тарзана' снимать!
— Леший, — ахнул кот и прошипел, обращаясь к притихшей избушке. — Ну все, аукнулась тебе порча лесных угодий в особо крупных размерах!
— Так я ж того, — воробушком пискнула избушка, — не хотела.
— И что здесь происходит? — раздался звучный голос Лешего.
— Да мы тут избу делим в отсутствие Бабы Яги, — неожиданно для самой себя брякнула я. — Коту — бревна, мне — печку, ему вот, — кивок на Ива, — куриные ноги на бульон.
Избушка так и брякнулась на землю, втянув в себя окорочка раздора. Крыльцо, на котором мы стояли, постигла та же участь, и все трое — я, Ив и кот — полетели вниз. Кот шмякнулся на землю с протяжным 'мя-я-у!', Ив — с глухим стоном. А я с тихим 'ой!' очутилась в сильных руках лесного красавца, каким-то чудом успевшего подхватить меня. Леший пах земляникой и ромашками, дубовыми листьями и полевыми травами, утренней росой и нагретым деревом, цветочной пыльцой и диким медом... От дальнейшей ароматической дегустации меня отвлекло деликатное, но ревниво-напряженное покашливание рыцаря. Леший опустил меня на ноги и пристальным взглядом оглядел всю нашу компанию.
— Избушку поделите потом, — наконец молвил он. — Сколько полянок, негодница, вытоптала! Давно ее пора по бревнам разобрать.
Позади нас раздался грохот, и в воздух взлетела пыль. Изба не видела смешинок в глазах Лешего, а слышала только напускной гнев в его голосе и приняла все за чистую монету. А потому выпростала ноги из-под пола и плашмя повалилась на заднюю стенку, так что курьи ножки задрались к небу. Раздался звон стекла, из трубы повалил густой дым.
— Вот курица! Того и гляди дом спалит! Да и посуду опять менять! — сердито завопил кот. — Куриные ноги — воробьиные мозги!
— Воробушков не обижай, — с напускной строгостью осадил Леший.
— Прошу прощения, — схватился за голову Варфоломей.
— Прощаю, — великодушно кивнул Леший и покосился в сторону избушки: — Оклемается?
— А куда денется? Иначе я ее, бестолковую, в топку отправлю! — пригрозил кот и припустил в сторону избы. — Пойду печь проверю, а то как бы пожар не начался.
Хватило и пары ласковых 'мяу', чтобы избушка прыжком поднялась на ноги, перемялась с ноги на ногу, выстраивая равновесие, спустила ступени и распахнула дверь. Кот пулей влетел внутрь и принялся наводить порядок, гремя осколками посуды, а хозяин леса вновь переключил внимание на нас.
— Простите нас за Кузьмаа, — оробев под его пристальным взглядом, выдавила я.
— Вы и кота уже переименовали? — усмехнулся Леший.
— Я про того парнишку, которого избушка в лес зафутболила, — сконфуженно уточнила я.
— Да уж, бросок получился знатный, — не удивился странному словечку Леший. — Наломал парнишка дров — двух берез как не бывало, вековой дуб нижней ветви лишился.
Я виновато притихла. Читала я книжки, в которых Леший за порчу лесного хозяйства калечил дровосеков, охотников и простых путников: за каждую сломанную ветку у человека руку отнимал.
— Ну да это не беда. — Леший тряхнул головой, и с его волос слетели лепестки ромашек и пара желудей. — Сказывайте скорей, куда Василиса делась.
— Пропала, — хором доложили мы.
— Знаю, — нахмурился Леший. — Со своей стороны могу сказать, что все леса на своем пути она благополучно миновала. Я ее провожал до самого последнего пролеска, от которого рукой до Златограда подать, а там Василиса на торговый путь вышла да вслед за купеческим обозом к городу пошла. Далее уже не мои владения.
— Да это здорово сужает поиски! — оживился Ив. — Говорите, рукой подать до города? Значит, там ее и надо искать.
— А про торговый путь ты слышал? — не разделяя его энтузиазма, уточнила я. — Что, если Василиса не дошла до города? Что, если ее раньше похитили?
— Похитили? — посерел лицом Леший.
— А почему бы нет? То, что она Баба Яга, конечно, никому не ведомо, — рассуждала я. — Но по описаниям кота она девица видная, красивая к тому же. Проезжали мимо какие-нибудь дикие татары- монголы, на блондинок падкие, хвать — и нету девицы.
— Ты забываешь одну незначительную деталь, — вмешался Ив. — Даже две.
— Какие же? — удивилась я.
— Во-первых, Василиса ушла из дома переодетой в мальчика.
— Перед городом она могла бы и принарядиться! — парировала я.
— Она не собиралась привлекать к себе внимание, — напомнил Ив.
— Могла и передумать! — не сдавалась я.
Ив покачал головой и выдвинул второй аргумент:
— Во-вторых, Василиса — волшебница. Посмотрел бы я на того, кто решился ее похитить! Твои татары-монголы, дерзни они ее и впрямь похитить, сейчас бы уже горько раскаялись в содеянном, носясь по полям в облике коней.
