это я. Я? Что значит, 'я'? Да, помню, что, вроде был таким, и другой «дрон» учил меня… я его еще отцом называл, да? Он учил меня устраивать засады… нет, охоту на живца, заманивать негодяев и… и… и пить их кровь. И все. И вот я сейчас лежу в шкуре какого - то чудовища и на основании одного воспоминания считаю, что вот это - я? Но я же помню… я помню и еще… черт возьми, еще двух отцов! Одного, правда, мельком. Или несколькими эээ 'мельками'. Но я же еще помню семь лет своей жизни! С момента, как тонул. Или - утонул? Шкура высыхает. Это плохо. Это очень плохо. Нырнуть бы куда. Ведь и в тех двух случаях, когда в засаде, близко вода была, да? А вообще, что-то я на этот раз в этом образе подзадержался. Оно, с одной стороны, и к лучшему, все же так, чем слепому. А с другой… оох, что-то… некомфортно…
- Это… ты? - осторожное прикосновение пальца к щеке. Спросони перехватываю руку. Девичья. Светина. И моя - человечья. Виталина. Ага! Уже и вижу. Вот на что кровушка пошла! И у девушки, как я вижу, лицо уже румяное. Хоть и исхудавшая, и встревоженная, но все-таки, мордочка выздоравливающей. И ничего мордочка. В народе 'лисьей' называют. Как-то раньше не рассмотрел. Некогда было. А ведь симпатяга! Не зря какая-то порносволочь это личико примерить вздумала. И все остальное сквозь ночнушку… Гм… Я покосился на свои трусы. Ну, все в порядке. На шрамы и раны. Нормалек. Вскочил, сладостно, до хруста потянулся.
- А ведь жить хорошо, правда, Свет? Еще бы пожрать!
- Пожрать? - изумленно переспросила девушка. - Ты это всерьез?
- Конечно. А тебе что, не хочется? Не верю!
- Нет, мне… конечно… но…
- Слушай, здесь грибов должно быть видимо - невидимо! Пожарим. А многие можно сырыми есть! Только надо осторожно. Здесь…ну, не здесь, а подальше, но медведь обретается. Он пока что сытый отсыпается, но лучше…
- На. Если что, будешь отстреливаться, - достала из куста и протянула мне автомат Светлана.
- Ты взяла? Зачем?
- Убила бы, если бы со мной попробовал также… как… как…
- Слушай… Да ты подержи его пока. Только на предохранитель поставь. Вот так. Присядь. И давай поговорим.
Мы присели на наломанные мною вчера дрова. Прикинув по отдельным ветвям силенку, я пожал плечами, покачал головой.
- Понимаешь, тут такое дело. Я сам только смутно догадываюсь, что за…то есть, кто это во мне. Или кто я. Нет, я уверен, я человек. Но что происходит… Надо разобраться. Но для тебя более важно другое. Я не для того тебя эээ исцелил, не для того спасал, и не для того вчера волок, чтобы использовать на закуску.
- Ну почему же? Может ты просто запасливый? Этакое живое непортящееся 'НЗ'?
Это уже сказано лукаво, с явным облегчением. Дошло.
- Конечно-конечно. Пивко из холодильника, - поддержал я шутку.
- Нет, скорее, бульон из термоса, - пошутила еще Светлана, но тут же, видимо, представив процесс, скривилась в гримасе.
- Правильно. Не будем этим шутить. Я думаю, это необходимо… ему… мне… чтобы вот, лечить, или еще что… в этом роде.
- Ладно. Пока убедил. А может, и нет, но… хватит. Где ты говоришь, эти грибы?
- Знаешь, я в детстве с отцом собирал рыжики, у нас их было мало, все ноги отходишь по горам, а отец говорил, что в Сибири их… Ты что?
Девушка смотрела на меня со странным выражением смеси смеха и удивления.
- Вы? Бродите по горам? И собираете грибочки? Ой, не смеши меня. Я только такую картинку представлю…, - она фыркнула.
- И ничего смешного, - обиделся я. - Это тоже вот только что из памяти выплыло. Это очень важно для меня, понимаешь, а ты каким-то глупым смехом давишься.
- Ну, прости, прости. Просто представила. Это все равно, как если бы какие эээ динозавры…
- Да я тебе говорю о том, когда я…, а! Ладно. Вот, смотри. Это - рыжик. Вот, видишь, когда обламываешь, молочно течем. А теперь бери и ешь. Сладенький такой должен быть, да? Но лучше все равно на огне.
К вечеру мы набрели на какую-то древнюю избушку. Как они называются, заимки что ли?
- Ну, разводи костер, хозяйничай, я быстренько кого-нибуль подстрелю, - собрался я устроить ужин.
- Нет! Нет… не надо, пожалуйста. Не смогу… пока. Давай посмотрим… Ура! Сейчас сварим замечательную кашу! Да еще с грибами. Что, зря волокли что ли? Давай, дуй за водой, а я здесь, действительно, похозяйничаю.
Озерцо было удивительно чистеньким и спокойным. А вечерняя водица в ней - теплой до ласковости. Я быстро, не снимая своего клочка одежды и не примериваясь разбежался и прыгнул, нырнул до самого дна. Глубоко! Аааах, хорошо то как! Все же ценить надо каждое вот такое мгновение жизни! Когда молод и здоров! Когда есть силы и когда ты можешь… можешь… да мир ты, кажется, можешь перевернуть!
Спохватившись, я с сожалением выбрался из воды, наполнил ведерко, побежал к хозяйке. Надо будет и ее сюда привести, пусть примет ванну. Теперь уже ночную. Ну и что? Теплынь же какая!
Светлана приняла мое предложение охотно.
- После ужина. Давай, помогай быстренько тогда. А крокодилов там нет? Или змеюк каких… В прочем, кого мне с тобой бояться, да?
Я сделал вид, что намека не понял и сосредоточился на чистке грибов.
Каша получилась классная. Ну еще бы, с голодухи, да еще с таким количеством грибов!
- Слушай, а нам… как ты думаешь, невредно бы стресс снять, а? - показала девушка, садясь за стол, на початую бутылку водки.
- Тебе вредно однозначно.
- А тебе?
- Не знаю, но рюмку шахну.
- Тогда и я.
- Нет!
- Я решила и я все равно… лучше покажи, сколько можно. За чудесное спасение и вообще, за чудеса.
- Вот тебе.
- И все? Как кошке какой.
- Как котенку. Ладно, за спасение, за жизнь, за знакомство, Светлана!
Это, блин, оказался спирт. Я ухнул, девушка пискнула, вытерла накатившую слезинку. Потом жадно набросились на кашу.
- Вкуусно, - сообщила Светлана, облизывая ложку. - А теперь пошли купаться. А что там? Ты слышишь?
- Дождь.
- Все равно пошли! Он сейчас пройдет!
Спирт явно ударил в голову девушке. Нет, доза была так себе. Но после всех переживаний сказывалось.
- Свет, ложись спать, а?
- На речку! Купаться! Проводишь? А то я сама!
Ну что ты поделаешь? А с другой стороны, вон, в окне луна светит. Значит, так себе дождик. Ладно, пойдем!
Это было удивительное зрелище. Залитые призрачным лунным светом берег и гладь озера казалось, застыли в какой-то торжественной красоте. Только где-то вверху ночной ветерок покачивал листочки отдельной стайкой стоявших у воды березок. Темно зеленела трава на берегу, отсвечивали серебром ели, несколько облачком сонно ползли по небу, не закрывая луну даже тогда, когда наезжали на нее. Все это было красиво, нежно, но в тоже время нереально, призрачно, словно ночной сон.
Это очарование нарушила Светлана, с визгом рванувшаяся в воду, у самого берега скинув свою
