Преподаватель симметрии. Роман-эхо

— Как так?

— Его вообще-то нет.

— ??

— То есть оно влюбой момент может исчезнуть.

— ???

— Это не остров. Под нами нет земли. Это всего лишь дно моря, всунувшееся на время, как спина кита. Полагаю, после последнего великого цунами.

— И как часто этот кит снова ныряет?

— Судя по деревцам, уже полвека не нырял.

— И каковы прогнозы?

— Да эти метеорологи каждый год стращают… А мы с сестрой уже который год живем — и ничего.

— И не скучно вам?

— Да нет. Даже когда я выбираюсь в цивилизацию, пополнить запасы, уже через день хочу обратно. Да и сестра без меня долго не может…

— И далеко у вас цивилизация?

— Да вы же оттуда и приплыли! В Таунусе. Урбино усмехнулся, припомнив Таунус: шоп, паб, полиция и почта в единственном доме. Плюс причал.

— Вообще-то никакой я не Рис, а Урбино.

— Как так?

— Рис — это мой псевдоним.

— Интересно… — Лицо хозяйки стало таинственно-романтичным. — Тогда и вы зовите меня Лили.

— А собаку?

— Собаку… не надо сбивать ее с толку. Так и зовите — Марлен.

Внизу опять загрохотало и зарычало. Даже будто лязг цепи.

— Остров — не остров. Что, и сестра не сестра? Прямо медведь какой-то.

— Вы почти угадали! — от души рассмеялась Лили. — У нее сейчас как раз весеннее обострение. Но вы не бойтесь, она не опасна. Через неделю станет тихоней, на все лето. Да она уже утихает… все время проводит за своим радиопередатчиком.

— Она что у вас, еще и радиолюбительница?

— В чем ей не откажешь, это в разнообразии увлечений. Это же она связывала меня с баронессой по поводу вашего прибытия.

— Значит, радио… И что, никого здесь у вас никогда не бывает?

— Бывает. Только долго не выдерживают. Скучно им здесь.

— А мне уже кажется, что я никуда отсюда не уеду…

— Был один такой. Только это совсем плохо кончилось.

— Что случилось?

— Марлен в него влюбилась.

— Что тут страшного? Съела она его, что ли?

— Вот именно.

— А кости?

— Отдала собаке.

— Зверь!!

— Это вы о Марлен?

— Да нет, собака у вас внушительная… Как ее зовут?

— Марлен и зовут.

— Одним именем?? Как же они понимают, кто кто?

— Собака понимает не слова, а интонации. Назови ее „собака“, „сучка“, „Марлен“ — ей все едино, всегда отличит себя от человека.

— Странно, однако… И она не обижается?

— Что я человечьим именем ее зову?

— Да нет же! Что вы сестру — собачьим?

— А что ей обижаться, собака она и есть.

— ???

— Редкая сука!

— Она же ваша сестра!

— Ну и что? Рис, у вас есть брат?

— Есть.

— Ну и как вы с ним?

— Уживаемся.

— Вот и мы. Уживаемся…

— Кого же она съела??

— Кто?

— Ваша сестра.

— Ну это так, образно. Хотя шрам у него остался. Да вы видели этого человека!

— Неужто Хаппенен? — Урбино вспомнил его шрам. Другого варианта не было.

Лили с озабоченным видом вертела в руках чашку.

— Хотите, погадаю?

— На кофейной гуще?

— И не надо иронизировать. Прошлое хорошо получается…

— Ну давайте. Хочу!

— …Я вижу далекую страну… Видите, воздух дрожит от зноя?.. Животное, вроде как двугорбое… Вы никогда не были в Аравии? Вы не знаете арабский? Я тоже не очень. Но именно там я научилась гадать на чашках. У этих, как их?.. олигофренов… олигархов… нет-нет, конечно не дармоедов, не мародеров… не драмоделов… такие совсем бедные, почти первобытные… но очень милые люди… и не у дромадеров — это как раз их верблюды… и не друиды точно, там вообще нет деревьев, там Сахара… Как же их? Дредноуты? Вы говорите, это военный корабль? Нет, нет и нет! Оно мне еще недавно в кроссворде попалось… Ну же! Вот забывательное слово! Я неправильно сказала? Забывчивое?

— Вы замечательно сказали! Лучше не скажешь. Это уже поэзия.

Он знал это слово. Но что-то (или кто-то?) помешало ему произнести его вслух. Он уже бывал в Сахаре. Действительно, очень милые люди… Дика, по доброте, хотела что-то у них купить, так они ее всем табором отговаривали: не берите, не берите! вот это, смотрите, куда красивее и дешевле! — подсовывая вообще уже черт-те что. Урбино прогнал воспоминание, и, что удивительно, слово это начисто стерлось и из его памяти, как только он решил не называть его Лили. Такого с ним еще не бывало, чтобы слово так испарилось. Как капля воды в Сахаре.

— Значит, вы не считаете меня такой уж дурой? Просто я не очень образованна, давно ни с кем не болтала… вы уж простите, если что не так скажу…

— Что вы, что вы! Вы так замечательно чувствуете слово!

— Приятно слышать от поэта. Впрочем, это к Марлен… Она тоже стишки пописывает… Вот взгляните.

— И Ангел поскользнулся на крыле… Слушайте, это же совсем неплохо!

— Что эта дьяволица может понимать в ангелах?

— Ветка качается в центре покоя… Если б я знала, что это такое![32] Это вообще замечательно. У меня тоже что-то подобное было. Не помню… Что-то про то, как в безветренную погоду засыпают деревья на закате. Они всеми веточками пошевелятся, прежде чем замереть. Это их собственные, не вынужденные внешними воздействиями движения! Особенно меня потрясли подсолнуховые поля…

— Это как у Ван Гога, что ли?