прилег доспать… Прийти пора рассвету, а мне зевнуть: как смят конверт постели! и лампочки подвешена печатьк конверту потолка, письмом закрыта печка, потрескался паркет форматами письма… и шизый голубь сел на подоконник, где пишется обратный адрес сна. IV Научный факт: эпистолярный жанр нам породил когда-то жанр романа… Ах, было средство в Средние века — подарок жизни знать и понимать игру: погибнуть или умереть — и наслаждаться свободой выбора из двух, предпочитая случай… Как будто им известно было, будто читали книгу жизни до рожденья и был известен им при жизни их роман, написанный про них… Единственна случайность! Слова СУДЬБА и СТРАСТЬ про них, про них, про них! Для нас, для нас! — театр их движений: альковный рок, воздушный почерк шпаг, паденья — окончательность… Роман „Записки голубя почтового“ — прекрасен! V .. Картинка детская: „неверная жена последним поцелуем сражена“. Старательно плечо обнажено, падение корсажного цветка и пленницы махание платка — для будущих возможностей кино вот „птичка вылетит“ в темничное окно, и голубь, крыльями взбивая облака… Стена монастыря, увитая плющом, облатка опускается в вино, в глазах твоих становится темно, а сталь ревнивая потеет под плащом — в тени стены, увитой тем плющом, по лестнице звон шпор и помноженье ног… И силу зрительный здесь набирает ряд (чтобы успеть наш оператор мог) — так долог поцелуй прощальных строк… И стоит жизни — смерть! и стоит риска взгляд сейчас, сейчас! потом — любезный яд… Что в этом ритуале — жизни срок? О знание, что жизнь идет сейчас! та невозможность разделения на части, счастливо называвшаяся „страстью“, что до сих пор уныло ноет в нас: „Ты?..“ — „Я“. — „Когда?..“ — „Сейчас!“ — вот корень слова „счастье“. А мне пора домой, а мне пора из дома — дорога „к счастью“ хорошо знакома. VI Мы будем в прошлом жить! И это сущий рай — сознание, что в будущем ошибку мы жизни совершили лишь однажды — и хватит. Жизнь хамит, а смерть — любезна хотя бы тем, что не пройдет, как боль. Верна нам смерть, и наша ей измена не оттолкнет ее. Она — дождется. До встречи что осталось? Вечный миг — промолодеть до первого шлепка и стать ничем, что смотрит на меня… с такой любовью… хуже мне не станет. Посмертные записки
Тристрам — клуба
(The Inevitabiliti of the Unwritten)
Иные парус напрягали…
Алекс Кэннон
Из книги У. Ваноски „Бумажный меч“ Нас было трое. Вместе мы не гребли, вместе мы не заканчивали Кембридж, вместе не делали карьеру,
