менялся и русские в своей массе никого не собирались «осчастливить». А господствующая идеология? Могу сказать словами философа, заметившего, что государство существует не для того, чтобы превратить жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад.
А.С.: Лев Николаевич, по вашей теории этногенеза, Россия переживает фазу надлома, начавшуюся примерно в середине XIX в. Для того периода В. И. Ленин особо выделял «отсутствие революционности», и, как недавно было подчеркнуто одним из авторов «Правды», «именно этим своим преимуществом перед другими европейскими странами Россия и славилась». Теперь мы воочию видим, сколь значительные результаты принесло старательное и не брезгающее никакими средствами разжигание страстей. Благодаря политике, доведенной до фанатизма, страна прославилась сверхреволюционностью и маниакальными сталинскими репрессиями. Чем объяснить такой зигзаг?
Л.Г.: Если коротко, то преклонением перед Западом. Нельзя очертя голову перенимать чужие идеи и чужой опыт. Тем более стране столь оригинальной и уж хотя бы в силу этого не готовой к восприятию пусть очень хорошего, но для нее, быть может, губительного учения. Смотреть на Россию как на пробел в человеческой истории, культуре и нравственности – это полнейший идиотизм. Она никогда не утрачивала византийских корней своей культуры, в том числе и в монгольский период. Я разделяю концепцию Г. В. Вернадского, высказанную в 1925 г., что «Александр Невский, дабы сохранить религиозную свободу, пожертвовал свободой политической, и два подвига Александра Невского – его борьба с Западом и его смирение перед Востоком – имели единственную цель – сбережение православия как источника нравственной и политической силы русского народа». Прошло семь с половиной веков, и мы сегодня видим, какой духовный потенциал народа сохранила православная религия, какую культуру выпестовала и сберегла, какие философские глубины постигла в своих раздумьях о вечном и преходящем.
Кроме того, с появлением на исторической арене великороссов, что связано с возрастанием уровня пассионарности, начался процесс самобытного становления культуры и формообразования, свойственного данному этносу. Что, собственно, в этом плохого или противоестественного? Начало пассионарного подъема неизбежно связано с ломкой устаревших структур и поведенческих стереотипов. Можно назвать это и зигзагом, но не следует придавать ему прогрессивное или реакционное значение. Ведь неизвестно, какой ставить знак – плюс или минус, если на месте упавшего и сгнившего дуба из его желудей выросла молодая роща и появилось стадо кабанов, поедающее оброненные с веток желуди. Жизнь продолжается!
Усердно прививаемое и кажущееся столь очевидным понятие прогресса все-таки с современной точки зрения примитивно и чересчур прямолинейно. А этническая история движется неравномерно. В ней наряду с плавными процессами подъема, расцвета или постепенного старения обнаруживаются моменты коренной перестройки, ломки старых традиций, вдруг возникает нечто новое, неожиданное, как будто мощный толчок потряс привычную совокупность отношений и все перемешал, как мешают колоду карт. А после этого все улаживается и тысячу лет идет своим чередом.
Нельзя не уважать Европу, но и забывать не надо, что она родилась как хищный суперэтнос, стремящийся к овладению жизненным пространством. Европа пережила периоды столетних, тридцатилетних и прочих беспрерывных войн, на ее совести крестовые походы, один из которых был объявлен даже против Руси, не говоря уж о глобальной колониальной системе, охватившей Америку, Африку, Азию. Ну, а Россия? Еще в XIII веке Волга не была русской рекой. Через Урал казаки и великороссы перешагнули в конце XVI века. А к двадцатому столетию Российская империя достигла естественных пределов своего расширения – от Скандинавии до Сахалина. Было бы смешно утверждать, что этот процесс шел исключительно мирным путем. Нет, шла обыкновенная вооруженная экспансия. Однако немало зафиксировано случаев и добровольного вхождения в Россию. Возьмите, скажем, грузин и казахов. Особенность еще и в том, что колонизация, как известно, у русских не сопровождалась колонизаторством. А это – существеннейший штрих!
Признавая западную цивилизацию, не следует опускаться до низкопоклонства. Киплинговская формула времен колониальной Великобритании, что Запад есть Запад, а Восток есть Восток, не может считаться незыблемой. Все в мире относительно. Когда арабы завоевали Пиренейский полуостров, Востоком стала западная оконечность Европы. А с принятием ислама волжскими болгарами в 922 году Восток продвинулся до бассейна Оки и Камы, где лишь в начале XIII веке, на месте мордовской крепости, взятой приступом, был заложен как пограничный форпост Нижний Новгород. Такие резкие отклонения, вызываемые возмущениями пассионарного поля истории, вряд ли дадут «стрелке компаса» правильно указать страну света.
Древняя Русь лежала в Восточной Европе. Великий Новгород относился к городам Ганзейского купеческого союза. Да и позднее Россия не была разъединена с «христианским миром». Хотя шведский король Карл XII под Полтавой и французский император Наполеон в Москве смогли прочувствовать это несколько своеобразно, как говорится, через изрядные тумаки. В начале XIX века русский дипломат В. Ф. Малиновский писал: «Можно надеяться, что наступит время, когда Европа, подобно одному отечеству всех ее жителей, не будет более терзаема войнами». Ныне, пройдя столько войн, в том числе две мировые, когда Россия испытала два жесточайших нашествия с Запада, мы говорим об общеевропейском доме, о Европе от Атлантики до Урала.
А.С.: А кое-кто выступает уже и за Европу… до Тихого океана. Хотя даже ярые оптимисты не забывают упрекнуть нас в «азиатчине» и ее губительном воздействии. Стало расхожим выражение М. В. Ломоносова: «Могущество России прирастать будет Сибирью». Но ведь Сибирь и Дальний Восток от нефтяной Тюмени до кедровой тайги Приморья остаются своего рода колониальным придатком. Потому что Центр – в европейской части. Разве на остальном пространстве России – вековой мрак и ни проблеска культуры?
Л.Г.: Разумеется, нет. То, что представляется далекой периферией, которую обошла настоящая история, никогда не было таковой. Это одно из древнейших мест обитания человека. В российских пределах корни не только уральских и алтайских, но и индоевропейских и других народов и языков. Если говорить о Великой степи, опоясавшей Евразийский континент, то она на протяжении тысячелетий была культурным мостом между цивилизациями Ближнего Востока, Индии, Китая, Европы. Но при этом и сама Великая степь генерировала фундаментальные идеи, совершенствовала материальную культуру и формы человеческого общежития.
Странно, что об этих важнейших вещах почти не ведется серьезного разговора. Он подменяется анекдотами типа «Россия – родина слонов». Стало привычкой смотреть на прошлое сквозь мрачные очки, исключительно в негативном освещении. Как будто кому-то выгодно, чтобы беспрерывно действовал конвейер очернения истории русского и других народов. А ведь ее совсем ни к чему покрывать ни лаком, ни дегтем, культивировать сознание уродства родной страны.
Мало помнить, что ложь заводит в тупик. И то, что искажение истины в конце концов наказуемо. Но особый смысл имеет понимание объективности как позитивной ценности, правды как источника одухотворения. Без этого человеку невозможно осуществиться в самом себе, раскрыть творческие потенции, ибо он есть существо историческое. В каждой мелочи и во всем стереотипе поведения и образе жизни это наследник истории, за время которой сформировались все те обстоятельства, в которых он живет. Как бы то ни было, от истории нельзя отказаться, такой отказ не имеет силы, сколько бы об этом ни разглагольствовали. Можно ведь не признавать даже собственных родителей, но другого папу и другую маму себе не выберешь – свободы выбора тут нет и быть не может.
Говорят, и не только профаны, что знание прошлого для нашей практической жизни бесполезно. Словно понимание себя и своего места в мире – только средство для добывания денег, удобств и удовольствий. Нет, для многих достойных уважения людей это цель! Разве благодарность предкам, построившим города, в которых мы живем, открывшим новые страны, куда мы теперь запросто ездим, создавшим картины, которыми мы любуемся, и написавшим книги, по которым мы учимся, – не долг каждого, кто не потерял человеческих чувств? Разве восхищение героями прошлого, отдавшими жизнь ради своих потомков, – предрассудок? Нет! Слава истории!
А.С.: Наверное, это называется патриотизмом? Для В. И. Ленина – «одно из наиболее глубоких чувств, закрепленных веками и тысячелетиями обособленных отечеств». Однако было время, когда патриотизм перестал относиться к официально поощряемым ценностям советского общества.
