Глава 11. Против течения
Алферов ушел. Он чувствовал себя странно — словно долго ломился в дверь, которая оказалась открыта. Как ни нелепо, настроение его еще больше ухудшилось, когда вместо ожидаемого разноса он получил от шефа благодарность. Дело раскрыто меньше, чем за двое суток, Юрский не предъявляет никаких претензий — «но кто же, кроме тебя, Сашка, так ловко бы все уладил!»
Однако майор вовсе не считал дело раскрытым, а ситуацию улаженной. Да, против Юрской масса улик — столько, что хватило бы сразу на несколько обвинительных приговоров. Слишком много улик. Слишком все гладко, как будто кто-то срежиссировал спектакль и учел все, кроме одной мелочи — человеческих характеров. Нет, останавливаться нельзя. Хочет шеф или нет, а надо копать дальше. Нельзя класть все яйца в одну корзину, даже если она выглядит на редкость подходящей.
В подобном смутном состоянии телефонный звонок Лазаревой, настаивающей на встрече, майора разозлил. Чего она хочет — узнать подробности? Позлорадствовать? Пускай попробует, только потакать ей он не намерен. Может, Юрская и стерва, но он не собирается отдавать ее на растерзание так называемым подругам.
— Простите, что докучаю вам, — с ходу начала Марина. — Это правда, что Света арестована за убийство Петухова?
— Задержана, — поправил майор.
— Она… она призналась?
— Боюсь, это тайна следствия, — ехидно, но безгранично вежливо проинформировал он. — Вас еще что-нибудь интересует, Марина Олеговна?
Лазарева пожала плечами и, помолчав, добавила:
— По крайней мере, на Юрского покушалась не она. Значит, и Славика отравила не она. Я в этом убеждена.
— Ах, вы убеждены? — съязвил Алферов. — Ну, тогда, разумеется, на улики мы не станем обращать внимания. — И, ледяным тоном перечислив самые вопиющие из них, закончил: — Но, раз
Он и сам не понимал, что именно в словах Лазаревой столь сильно его раздражало. Возможно, то, что они совпадали с его личными ощущениями — совершенно лишенными оснований, дурацкими подсознательными ощущениями.
— Но ведь и
Ну и самоуверенность у этой дамочки! Типично преподавательский нелепый апломб. Она, значит, лучше него знает, в чем он убежден, а в чем нет? Наверное, она вообще полагает, что видит его насквозь?
Но, пока Алферов раздумывал, как бы пообиднее ответить, гостья вдруг вскрикнула полным ужаса голосом и во мгновение ока взлетела на стол. Алферов быстро повернулся к тому, что ее напугало — и обнаружил на полу Машку, деловито чистящую усы. Машкой майор называл мышь, иногда посещавшую его кабинет. Честно говоря, он ее регулярно подкармливал.
Успокоившись, он перевел взгляд на Марину. Она стояла на столе, изо всех сил зажмурившись и высоко задрав юбку, точно мышь намеревалась за нее уцепиться. Зрелище было милое, особенно симпатичные круглые коленки. Зря Лазарева не носит мини.
— Она… она еще тут? — жалобно пролепетала Марина, не открывая глаз.
— Разумеется, — не стал скрывать жестокосердный майор. — И, судя по всему, намеревается вас проглотить. Целиком.
Похоже, Лазарева не поверила — она осторожно приоткрыла один глаз. Впрочем, тут же снова его закрыла, увидев Машку.
Алферов был готов долго любоваться красивыми ногами, однако сострадание к ближнему победило.
— Иди домой, — велел он Машке, и та удалилась. — Давайте, Марина, я вас сниму.
— Спасибо, я сама слезу, — заявила приободрившаяся Лазарева и, покраснев, опустила юбку.
— Сама так сама, — не стал спорить он.
Пускай попробует! Как ей удалось вспрыгнуть на такой высокий стол, навек останется тайной, но обратно она вряд ли слезет с легкостью.
— А вы не пододвинете стульчик? — после паузы попросила она.
— Зачем усложнять? Я же сказал, что сниму.
Алферов, взяв Марину за талию, спустил трусливую гостью на пол. Разжимать объятия почему-то не хотелось, скорее наоборот. Возможно, именно поэтому он сделал удивившую его самого вещь. «Мышь», — весело произнес он.
Через миг Лазарева уже находилась у него на руках, снова отчаянно зажмурившись. Майор, не выдержав, засмеялся. Вот тебе и эмансипированная рассудительная дама! Куда делась ее самостоятельность при появлении мышки? Дама между тем открыла глаза, но Машку выискивать не стала, а, посмотрев Алферову в лицо, догадалась:
— Издеваетесь, да?
И, в свою очередь рассмеявшись, соскользнула вниз, усевшись на стул. Правда, уселась оригинально — поджав под себя ноги.
— Поделились бы, Марина, — а чего в мышах такого страшного?
— Не спрашивайте, Александр Владимирович. Это выше меня. Вообще-то, когда их нет, я совершенно их не боюсь. Маленькие, серенькие, пушистые. Ничего особенного, правильно? Но, стоит ей появиться, и весь мой аутотренинг насмарку. Слава богу, они встречаются редко.
— К сожалению, — возразил майор. — Пугаться вам идет.
— Да? Учту. Но, честно говоря, убийц я боюсь ничуть не меньше, чем мышей, только лучше умею это скрывать. Неужели Света призналась вам в убийстве, Александр Владимирович? Выдайте, пожалуйста, тайну следствия, а то мне снова придется прыгать к вам на стол, топча важные бумаги.
«Вот настойчивость, — уже беззлобно подумал Алферов. — Снова она о своем».
— Нет, Марина, в убийстве Юрская не призналась, но все указывает на нее.
— Не все. Раз она не покушалась на мужа, то зачем ей убивать Славика? Совершенно незачем. Значит, это не она.
— А почему вы так уверены, что на Юрского покушалась не она? Еще вчера вы в этом сомневались.
— Вчера утром — да, а днем я поговорила со Светой. Приехала, пока Юрского не было, и поговорила. Александр Владимирович! — воскликнула Марина, в порыве эмоций даже забыв про страшную Машку и спустив ноги на пол. — Я понимаю, вы считаете, я много на себя беру, да? Наверное, это правда. Но я не верю, ну, не верю, что Света, которую я знаю почти пятнадцать лет, могла врать мне в задушевном разговоре так, что я ничего бы не заподозрила. Утаить — да, играть и притворяться, изображая не то, что на самом деле, — да, но естественно и искренне говорить неправду — не верю! Я не чувствовала ни грана фальши.
— А вы считаете себя столь чувствительной к фальши? — съязвил майор.
— Я не более чувствительна, чем другие, — серьезно объяснила Марина, — но я выбрала профессию, которая заставляет обращать внимание на поведение окружающих. Вы, кстати, тоже. Если постоянно развивать в себе некое качество, оно должно обостриться. Разве вы по себе этого не чувствуете? Вам-то куда сложнее — вы общаетесь с незнакомыми. Вы верите в виновность Светы?
— Вера тут не при чем, Марина. Есть улики, и я вынужден с ними считаться. С ними считается даже Юрский. Он решил смотреть правде в глаза и не марать свое честное имя, защищая преступную жену.
— Значит, он от нее отступился? Впрочем, чего еще от него ждать… А я бы, Александр Владимирович, не вышла замуж за человека, самые весомые улики против которого заставили б меня хоть на мгновение усомниться в его словах.
— Вот и живете без мужа, — прокомментировал Алферов. — Уж простите за откровенность.
