невозможно.
— Олег, Андрей, Настя… — повторила я. — Но ведь маньяком не может быть женщина, правильно? Олег или Андрей. Нет, Андрей бы не стал.
— Почему?
Не очень-то хотелось объяснять, однако пришлось.
— Он вчера сказал, что меня любит… что хочет бросить ради меня Настю.
— А ты что?
— Я? Я давно его разлюбила. Я вообще больше не собираюсь никого любить, — вспомнила я.
Денис Борисович засмеялся.
— Вы что?
— Просто любопытно, чем вызвано столь суровое решение.
— Тем, что я теперь знаю, какие мужчины на самом деле. С виду хорошие, а в душе — настоящие гады. Тот же Димка… и Ванька тоже… и Андрей. И еще тот, от кого у Марины был ребенок… то есть еще не был… вы узнали, от кого?
— К сожалению, нет, — вздохнул Полухин. — Хотя до твоего звонка полагал, именно за эту ниточку и следует тянуть. Зачем скрывать, что охмурил первую красотку курса? Очень подозрительное поведение. Тут мог оказаться повод для убийства, а Найденова поплатилась за то, что что-то видела. Но теперь получается, все-таки маньяк. По крайней мере, тебя действительно кто-то преследует.
Я просто вскипела от гнева.
— Что значит — действительно преследует? Вы меня запугивали, уверяя, что за мной охотятся, а получается — сами в это не верили? Мужчины что, вообще не умеют говорить правду? Всегда врут? Неужели вам не стыдно, Денис Борисович… а, плевать…
Я в отчаянии махнула рукой. Все они одинаковы! Лучше б их вообще не было на свете.
— Ты пойми меня, Натка, — примирительно заметил капитан. — Да, есть более разумные поводы для этих убийств, чем идиотская мания женской верности, а я ведь мент, а не психиатр. Я упорно ищу в преступлениях логику, а не воплощение болезненных фантазий. Так устроены мои мозги. Ну, а вдруг в данном конкретном случае логики нет? Точнее, она извращена. Эти чертовы валентинки, их никак не выкинуть из головы. И с лестницы ты упала. Будь на твоем месте другая женщина, требовалось бы успокаивать ее, чтобы она не свихнулась со страха, а тебя я предпочитал запугать, усугубить в твоих глазах опасность… мне очень хотелось, чтобы ты соблюдала хоть элементарную осторожность. Если тебя прикончат, меня не утешит соображение, что шансы на такой исход были в моем представлении невелики. А теперь вот выясняется, шансы как раз велики… сам не пойму, ч т о выясняется, как-то не вяжется одно с другим. Это ж надо — маска вампира…
— Еще стук и скрежет, — гордо добавила я.
— И телефонные звонки. Ну, телефон твой будет прослушиваться, я думаю, ты не против. А что ты собираешься делать завтра? Занятий в институте нет.
— Поеду к Ире в больницу.
— Так же допоздна, как сегодня?
— Конечно.
— Ладно, передавай ей привет.
Я обрадовалась, что Полухин не стал возражать, и вежливо проводила его до дверей, а потом, едва успев раздеться, бросилась на кровать и крепко заснула. Утомили меня события последнего дня.
Проснулась я от урчания в пустом желудке. Вытащила из холодильника колбасу с сыром, отвергнутые накануне, и смела в пять минут. Показалось мало. В буфете завалялась банка кукурузы, и, лишь прикончив ее, я испытала чувство некоторого удовлетворения. Что-то с припасами дома негусто… Впрочем, естественно после моего недельного пребывания без родителей. Надо сбегать в магазин. Маньяки маньяками, а умирать с голоду я не собираюсь.
Я заглянула в кошелек. Ну, хлеб на это приобрести можно, а мясо и конфеты вряд ли. Почему так мало? Точно, я ведь заплатила вчера за отдельную палату для Иры. Это я, разумеется, правильно сделала, но без денег не проживешь. Значит, надо занять. Даже знаю, у кого — у Камилы. Она одалживала Галке, наверняка не откажет и мне.
Я села в автобус и отправилась в общежитие. Камила встретила меня доброжелательно.
— А я собиралась тебе звонить, — сообщила она. — Потому что хотела проверить, жива ты или нет. Что жива, это хорошо. Но приехала ты зря, потому что тебе лучше остерегаться и сидеть дома.
— Я приехала не зря, а попросить у тебя денег. На время. Я все истратила, а родители в отъезде.
— Могла бы позвонить по телефону, я бы привезла, — назидательно заметила Камила. — Потому что мне безопасно, а тебе нет. Ты должна минимизировать риск, понимаешь? И каждый свой шаг поверять этим. Потому что умереть в твоем возрасте — это очень рано. Согласна?
Я подавленно кивнула — действительно рано, — и Камила с удвоенным энтузиазмом продолжила:
— Выслушай, пожалуйста, мой совет. Ты зря обиделась на Ваньку. Мужчина не в силах понять, какой сильной моральной травмой для женщины является аборт, в особенности первый. Им это недоступно по их физической природе.
— Аборт? — переспросила я. Откуда ей знать? Я проговорилась про Иру только Ваньке. — Ванька что, всем рассказал?
— Сначала Димка, а потом и Ванька, — бестрепетно подтвердила Камила. — Я лично не очень сильно осуждаю тебя за то, что ты Димку при всех ударила. Холерики вроде тебя обязательно должны выплеснуть свои эмоции, а известие про Иру стало для тебя дополнительным стрессом, наложившимся на стресс, связанный с преследованием маньяка. Я Димке все объяснила, и он тебя простил. Можешь быть спокойна.
Я была отнюдь не спокойна, меня переполняла злоба. Димка меня, видите ли, простил! Сам довел Иру до полусмерти, да еще и разболтал окружающим то, что она заведомо предпочла бы скрыть, и он еще кого- то прощает! Какое счастье, что Ира не сообщила ему подробности своей операции, а то их обсуждал бы сейчас весь факультет… Камила же, не замечая моих чувств, упорно давала мудрые советы.
— Теперь вернемся к Ваньке. Ты должна перестать на него дуться. Пускай он побережет тебя, пока Ира в больнице. Он парень ответственный, на него можно положиться.
— А если он и есть убийца? — ехидно осведомилась я. — Хороша я буду, ему доверившись.
— Ванька — маньяк, помешавшийся на женской верности? — изумилась Камила. — Да что ты! Он здравомыслящий и практичный. На женской верности помешался Ромка, ты что, забыла? Вот на него очень похоже.
— Между прочим, вчера, когда маньяк в маске преследовал меня у подъезда, Ромка был дома, это подтверждает милиционер, который лично беседовал с ним по телефону! Так что у Ромки алиби, — с торжеством заявила я, нарочно утаив, что алиби имеется и у Ваньки. Нечего Камиле меня поучать!
— У Ромки алиби? — медленно повторила она. — По телефону? Так вот зачем капитан вчера сюда звонил… Андрея не было на месте, и Ваньки тоже. А Димка и Олег?
— Димка был дома, а Олег якобы ехал в машине. Так что кто маньяк, большой вопрос. Может, вообще дело не в этом, а совсем в другом.
— Что значит — не в этом, а совсем в другом? — с легким презрением повторила моя собеседница. — Кто ясно мыслит, четко формулирует, а ты не можешь.
— Очень даже могу, — парировала я, довольная, что хоть раз в жизни сумею осадить не умеющую ошибаться Камилу. — Есть более разумные поводы для этих убийств, чем идиотская мания женской верности. Так считает капитан Полухин, а он не дурак. Марина ждала ребенка, и никто не признается, что от него. Зачем скрывать, что охмурил первую красотку курса? Очень подозрительное поведение. Тут мог оказаться повод для убийства, а Найденова поплатилась за то, что что-то видела. Видела, как убийца, он же отец ребенка, выходил на балкон.
Фразы Дениса Борисовича всплывали в памяти, словно стихи. На миг кольнуло сердце — я вроде бы обещала не трепать языком, да и хорошо ли выносить на свет божий Маринины тайны? — однако торжество было слишком сладко. Когда еще доведется блеснуть умом? Вон, Камила так и застыла на месте, явно пораженная моею проницательностью.
