МЕЛХИСЕДЕК Том 3. Бог

завоевания Палестины, куда, как известно даже по самому Пятикнижию, Моисей так и не попал. Получается, что с Ветхим Заветом следует быть не просто повнимательнее, но и в прямую поосторожнее.

А может быть не стоит так строго относиться к добавлениям в тексты Библии неизвестных аферистов из числа переписчиков и левитов? Может быть, добавления не так уж страшны? Похоже, что это не так. Ведь если бы в них не было пользы, то их не добавляли бы и не вкрапляли бы, тщательно маскируясь под авторов. Во-вторых, даже если добавлениям и не удается исказить первоначальный смысл какого-либо текста, то весь текст, который нам преподносится уже вместе с ними, как истинный и никогда не подправленный ручательством некоей группой лиц, которая этот текст сама же всегда подправляла, заставляет нас не верить данной группе лиц заранее. Но в данном случае это — не вопрос морали. Это вопрос копирования восприятия. Если уж сами левиты и их агенты-переписчики не относились к Пятикнижию, как к Священному Писанию, допуская со своей стороны всякие вольности с ним, то точно также должны к Пятикнижию (Ветхому Завету вообще) относиться и мы. Авторы сами продемонстрировали нам соотношение между человеческим и Божеским в Ветхом Завете, и это отнюдь не говорит о том, что теперь к Ветхому Завету можно относиться как к телефонному справочнику, например, Чикаго за 1937 год, где все полезные сведения уже устарели. Просто надо понять, что эта книга, как и любая книга на земле, не написана Богом. Она написана и переписана людьми о Боге, и о том, как складывались духовные и религиозные понятия Бога от древности до периода Римской империи.

Но если даже так и относиться к Ветхому Завету, то не стоит забывать о том, что помимо добавлений в нем есть еще и много компиляций. Что такое компиляции? Это манипуляции с двумя, тремя или более текстами, в результате которых из них составляется один текст, соединяющий в себе несколько источников. Лишнее отбрасывается, нужное оставляется, и из этих отрывков собирается совершенно новый текст. Классический пример компиляции: маньяк из голливудского триллера присылает угрожающее письмо жертве, которое склеено из отдельных слов или фраз, вырезанных из статей и заголовков различных периодических журналов. Это и есть метод компиляции. А он уже будет повеселее добавлений. Потому что, хотя добавления и определяют текст Библии, как не санкционированный исключительно Богом, но сохраняют разделительные понятие первоисточника и добавлений к нему (хотя, такое добавление, например, как целый свод законов, уже является само по себе чистым новоисточником, а не подправленным первоисточником), то компиляции вообще затушевывают само понятие о каком-то первоисточнике, потому что сами источники документа, составленного путем компиляции, исчезают безвозвратно. В этом случае мы имеем перед собой уже совершенно вторичный документ по самому своему возможному содержанию, и нет никакой гарантии, что этот вторичный документ составлен просто в целях экономии бумаги, а не в целях изменения смысла самих его источников.

С помощью компиляций можно творить самые невероятные вещи. Казалось бы, что можно радикально изменить в тексте события, если он составлен из нескольких выборочных мест его описаний разными источниками? Ведь ничего не добавлено от себя, просто несколько объективных точек зрения объединены в одну скомпилированную, (то есть, составленную из отрывков разных точек зрения), общую точку зрения! Но все может быть не так безобидно на практике, как это невинно звучит в теории. Давайте, посмотрим.

Возьмем простой бытовой пример некоего события. Первый источник — короткий газетный репортаж в отделе криминальной хроники поселкового масштаба: «Вчера вечером, в одном из пригородных поселков, двое собутыльников повздорили и завязали драку. Вмешавшаяся в потасовку хозяйка квартиры Н. была убита ударом ножа одного из дерущихся жильцов. Ведется следствие. Двое дерутся — третий не лезь».

А вот второй источник — объяснительная обвиняемого в убийстве: «Вчера я, Р., вместе со своим другом С. отдыхали вечером, немного выпили, вспомнили бурную армейскую молодость, и стали демонстрировать друг другу приемы самообороны. Я шуточно имитировал нападение с ножом в руке, а С. как бы защищался приемами. Мы завозились в этой игре настолько, что не заметили хозяйку Н., и она случайно оказалась на линии имитации удара ножом, и тут произошел этот просто несчастный случай».

А вот показания свидетеля С.: «Мы с Р. выпили и стали спорить, не помню о чем. Р. начал махать ножом и кричать что-то на меня — почему и зачем я плохо помню. Тут вошла Н. и заступилась за меня. и последнее, что я помню — Р. стал кричать на нее, а она на него. Дальше я упал и вырубился».

А теперь текст протокола первичного дознания: «Задержанные С. и Р. показали, что произошло распитие спиртных напитков. Соседи показали, что слышали шум скандала. Потерпевшая Н. ничего не смогла показать, потому что к моменту нашего приезда она не могла говорить — у нее было повреждено ножом горло».

Ну, вот перед нами несколько источников одного и того же события. Теперь, давайте, не прибавляя ничего от себя, скомпилируем одно общее описание того, что произошло с хозяйкой Н. и ее жильцами С. и Р. Выглядеть это могло бы так: «В одном из пригородных поселков хозяйка квартиры Н. услышала шум скандала. Соседи Р. и С. вспомнили армейскую молодость, и произошло распитие спиртных напитков. Р. начал махать ножом и кричать что-то С., они повздорили и завязали драку. С. упал и вырубился. Н. не могла говорить, потому что у нее было повреждено горло, но она шуточно показала им, что они, двое собутыльников, выпили, повздорили и стали демонстрировать бурные линии имитации, которые, как последнее, что она помнит вчера вечером — просто несчастный случай. Тогда Р. вместе со своим другом стали как бы защищаться, спорить, что к моменту приезда сама Н. ничего показать не могла бурного. Тут потерпевшая завозилась, заступилась и упала. Случайно нож стал на нее, а она на него. Двое жильцов — потасовка. Третий ведется — вошла, не лезь, почему и зачем».

НИ СЛОВА не добавлено и смысл происшествия, в общем-то, остался, но появились такие нюансы и такие многозначности, что полученный текст вполне можно приравнивать к тому, что называют «таинственным текстом древних мудрецов». Не отсюда ли эта самая многозначная таинственность некоторых книг Библии, чем не отличаются другие древние книги не библейских древних мудрецов? Очевидно именно отсюда, потому что эпически звучащая торжественной многозначностью Книга Бытия как раз и является самым сильным примером компиляции.

Эта книга, самое начало Библии, — составлена из целых трех различных источников в IV веке до нашей эры. При этом неизвестными составителями все сведения о Сотворении мира были разбиты на разные по объему куски, из которых вновь составился один текст. Причем все три источника три составные части Бытия являются изначально совершенно независимыми повествованиями. Одно из них относится к концу VI до нашей эры, и получило название Жреческий Кодекс (или Священнический Кодекс). Вторые два написаны одно израильскими, а другое иудейскими священниками в то время, когда государство евреев распалось на два этих враждующих царства — Израиль и Иудею. Иудейский источник получил название Яхвист, потому что Бог в нем назывался именем Яхве (Иегова), а израильское повествование названо Элохист, так как Бог в нем упоминается под именем Элохим (Аллах). Причем самым невразумительным по методу составления компилированной Книги Бытия представляется то, что за основу взят Жреческий Кодекс, написанный на 300 лет позже, а более ранний Яхвист его только дополняет. Это говорит о том, что составители вообще не отдавали приоритета более древним текстам, что, в свою очередь, говорит о том, что сделанное сегодня у них считалось более правильным, чем сделанное ранее, что присуще всегда тому настроению, с которым человек создает что-то для современности, а не ищет истины для вечности в древности, когда предполагаемо какому-то предку известия могли попадать в голову напрямую от Бога. То есть, те, кто составлял Ветхий Завет, наоборот считали, что более ранние авторы были менее правы, чем они, что подтверждает нашу мысль об их отношении к писаниям не как к Голосу Бога. Если некая группа товарищей смело выбрасывала, как ненужное, что-то из самих источников Книги Бытия, то почему мы должны со священным трепетом относиться к каждой букве из того, что в нем осталось для нашего пользования по их барскому выбору?

Впрочем, они были люди неглупые, и мы не должны быть глупее их не только потому, что должны доверять их более близкому пониманию «святости» источника текстов, но и потому, что у трех независимых повествований о Сотворении не может быть единого источника в виде одного Бога. В этом