Сюжет с вариантами

(Евгений Евтушенко)

Я не люблю ходить на именины.
О как они надменно имениты!
О именитость наших именин!
А Поженян –
          представьте –
                       армянин!
Но ты нужна мне, милая Армения,
и маленькая звездочка армейская,
и этот снег, что вьется или кружится,
и все, что вами пьется или кушается…
Я шел один по площади Восстания.
А может, просто брел себе в Останкино.
За мною шла машина поливальная,
как старенькая бабка повивальная.
И женщина, Мари или Марина,
клопов
       руками белыми
                     морила.
Она была легка, как лодка парусная
и как икра задумчивая паюсная.
А дворник пел свою ночную арию.
Россия сокращала свою армию.
И только я один не сокращался
и о своем заветном сокрушался:
как совместить охотника свирепость
и зайца повседневную смиренность?
Я разный. Огородник я и плотник.
Я сам себе и заяц и охотник.
Я сам себя ловлю и убиваю.
Сам от себя бегу
                 и убегаю.
Но сколько я себя ни убиваю,
я все равно
            никак не убываю.

Зайцерама (Семен Кирсанов)

Там, где врезанный     
   в Кордильеры,
огородствует
           огород,
конквистадоры
           браконьеры
зайцу сделали
             окорот.

Там, в тумане,
         за дымной Сьеррой,
только выскочил
         погулять –
для чего его
           в шубке серой
дваждыдварики
         пятью пять?

Хулиганствуя,
             хали-гали,
хулахупствуя
            на лугу,
длячегорики
           напугали,
почемурики
          ни гугу?

Говорю ему –
            У, мерзавец! –
конквистадору
           главарю.
– Умер заяц?
             Не умер заяц!
Чепухарики! –
              говорю.

Избегая
       финальных арий,
оркестранты,
           играйте туш!
Поместим его
            в дельфинарий,
в планетарий
            звериных душ.

Пусть морковствует