Сюжет с вариантами

Словно бы на зависть грустным арбатским мальчикам,
арбатские девочки, безнадежно влюбясь,
Леньку Зайцева называли ласково зайчиком –
ваше высочество, говорили, и просто князь.

А когда погулять выходил он с черного хода,
сто прелестных охотниц
                    выбегали из своих засад,
розовые лошади били крылами, 
                           начиналась охота,
из которой никто не старался вернуться назад.

А они в него корочкой, видите ли,
                                 поджаристой,
пирогом с грибами – в семейный, извините, круг.
А он на плечо шарманочку –
                           и пожалуйста,
потому что шофер в автобусе –
                            его лучший друг.

А он на свои на рыжие, как порфиру,
                                   фуражку.
А он их сам, понимаете, убивал.
И последний троллейбус
                 развозил по Сивцеву Вражку
ситцевых девочек, убитых им наповал.

Плакала на Смоленской флейта,
                        лесная дудочка.
Бил на Садово-Кудринской барабан любви.
Ночь опускалась,
             короткая, как мини-юбочка,
над белыми дворниками,
                   изящными, как соловьи.

И стоял, как замок отчаянья,
                      арбатский дворик,
жалуясь, печалуясь, безнадежно моля…
Плачьте, милые девочки,
                    пейте паригорик!
Пейте капли датского короля!

Ключик (Владимир Соколов)

Был дождик в полусне,
канун исхода.
Был зайчик на стене,
была охота.

Был дачный перегон,
грибы, сугробы.
Варили самогон.
Зачем? А чтобы.

Варили вермишель.
Когда? Вначале.
Когда еще – Мишель,
ау! – кричали.

Меж всех этих забот,
охот, получек,
он был как словно тот
скрипичный ключик.

Он смутно различал
сквозь суть причины
концы иных начал,
иной кручины.

Диван вносили в дом,
тахту с буфетом.
Но суть была не в том,
а в том и в этом.

И пусть он не был тем,
а все ж заметим,
что был он между тем
и тем, и этим.

Он частью был всего,