– Он упоминал, что мальчик не является внуком Бартслера?
– Нет, ни словом. Пожалуй, он вообще этого не знал. Он был, кажется, убежден в том, что Милдред просто похитила малыша… О боже! А это что такое?
Мейсон затормозил и остановился так, чтобы фары осветили хромающего по тротуару молодого человека.
– Он выглядит так, как будто на него напали и избили… Но ведь это же Карл Фрэтч!
Мейсон открыл дверь и вышел из машины.
– Карл! Что случилось?
Карл Фрэтч окинул его взглядом, который должен был выражать высокомерное презрение, и побрел дальше.
– Эй! – крикнул ему вслед Мейсон. – Вам помочь?
Молодой человек не соизволил даже оглянуться. Мейсон вернулся к Делле.
– Я хотел предупредить его, что он застанет дома… А, пусть идет себе.
– Но что же с ним случилось? – недоумевала Делла.
Мейсон расхохотался.
– У него было свидание с сотрудницей Дрейка. Вероятно, девушка вытянула из него то, что хотела, и не была склонна позволять ему излишне фамильярничать. Помнишь, она выглядит так, словно не может сосчитать до трех, а на самом деле участвовала в показательных боях с боксерами веса пера. Карлу, очевидно, ударили в голову его мужские успехи. Если в будущем он думает продолжать пользоваться пещерными методами соблазнения, то ему придется предварительно овладеть искусством самозащиты.
– Жаль, что Диана не может его увидеть, – рассмеялась Делла. – У Карла такой фингал, что к утру будет фиолетовым.
– Нужно признать, что сотрудницы у Пола очень даже ничего, – рассмеялся Мейсон. – Зато машины в безобразно плохом состоянии.
– Как Пол вернется? – забеспокоилась Делла. – Мы забрали у него машину.
– Полиция его подбросит. Он был свидетелем перестрелки, пройдет еще час или два, прежде чем напишут протокол. А мы за это время займемся чудесами…
– Теперь я буду ясновидицей. Мы поедем на хороший ужин, верно?
– Да, мы должны съесть что-нибудь такое, что отбивает вкус шоколада, – подтвердил Мейсон. – У меня этот вкус до сих пор во рту.
– У меня тоже, – со смехом призналась Делла.
– Может быть, мы получим где-нибудь хороший сочный бифштекс с грибками, картошечкой по-лионски, с лучком и французскими булочками с хрустящей желтой корочкой наверху.
– А так как уже ночь и больше клиентов не предвидится, мы попросим подать чесночную приправу, – добавила Делла.
– И бутылку красного вина, чтобы прополоскать горло, – улыбнулся Мейсон.
– Что же нас задерживает? – спросила она.
– Ничего, кроме опасения, что сержант Холкомб арестует нас за превышение скорости, – ответил он со смехом.
Минуту они ехали молча.
– Когда ты скажешь Бартслеру, что мальчик не его внук? – спросила Делла.
– Не будь глупой. Вообще не скажу.
– Так ты позволишь…
– Почему бы и нет, – перебил Мейсон. – Мальчишка – сирота. Его мать убита, отца никто не знает. Юридически – он сын погибшего Роберта Бартслера, у него есть свидетельство, дающее ему право носить имя Роберта Бартслера-младшего. Язон из-за него помирится с Элен, наверное, запишет на мальчика все состояние…
– Но разве Язон не догадается? Разве он не заметит, что нет между ними никакого семейного сходства?
Мейсон рассмеялся.
– Ты даже не представляешь, дорогая, насколько люди склонны интерпретировать факты так, как им хочется. Прежде чем приехала «Скорая помощь» и ему сделали обезболивающий укол, у Язона было время подружиться с малышом. Лицо у него сияло, и он так расплывался над мальчиком, что не чувствовал даже боли в простреленном колене. Ты бы не поверила, каким наивным может оказаться в определенных обстоятельствах даже такой ярый скептик, как Бартслер.
– А именно?
– Он отыскал в малыше всевозможные семейные черты. Он утверждал, что у мальчика лоб Элен, губы Роберта, а глаза он прямо-таки унаследовал от собственной матери Бартслера.
– Это говорил Бартслер? Этот скептик, так ценящий трезвость ума? – поразилась Делла.
– Видишь, – сказал Мейсон. – Вот тебе самое лучшее доказательство того, каким легкомысленным может быть человек, который принимает позу ярого скептика, когда в игру входит что-то, во что он страстно хочет верить. Сколько людей может посмотреть в зеркало и увидеть самих себя такими, какими они на самом деле являются? Большинство видит свое собственное воображение с того времени, когда они были лет на десять или на двадцать моложе.
– Ты имеешь в виду женщин, – со смехом сказала Делла.
– Совсем наоборот – мужчин. Женщины более честны по отношению к самим себе, более критичны в оценке. Они не обманываются так, как мужчины. Они более романтичны и одновременно более реалистичны.
Мейсон свернул в боковую улочку.
– Ты помнишь этот ресторан? – спросил он с оживлением. – Здесь подают замечательные хрустящие гренки с топленым сыром и приправой.
– Ну конечно! – воскликнула Делла. – И у них есть великолепное вино! Мы давно сюда не заглядывали, шеф.
– Когда-то я часто бывал здесь с Полом Дрейком. Интересно, успел ли Пол закончить обед? Мы забыли его об этом спросить.
Они вошли в ресторан. Метрдотель узнал их и провел к уютному столику.
– Что ты собираешься делать с дневником Милдред Дэнвил? – спросила Делла после коктейля.
– Устрою торжественное сжигание, – ответил Мейсон. – Что ж, адвокат как врач, Делла. Только врачи заботятся о здоровье своих пациентов, а адвокат о спокойствии их души. Что не означает, будто я откажусь от удовольствия в маленьком предупредительном шантаже.
– Ты имеешь в виду Элен Бартслер?
– Да. Если она пообещает быть вежливой и милой для свекра, мы взамен обязуемся, что дневник не попадет в чужие руки.
– Какой это параграф, шеф?
– Разве это важно?
– А что будет с Бартслером? Кто его возьмет в руки?
– Предполагаю, что это сделает внук, – ответил Мейсон.
– Посмотри только! – воскликнула Делла. – Пол нас и тут нашел!
Пол Дрейк шел к ним через зал.
– Подвинься, Перри, – сказал он. – Если ты думаешь, что я позволю вам объедаться в сладком уединении без меня, то здорово ошибаешься.
– Кто тебя обидел, Пол? – спросил Мейсон. – Неужели мой телефонный звонок оторвал тебя от обеда?
Дрейк нахмурился, словно с трудом что-то припоминал.
– Ах, это. Нет, обед я съел, только десерт не успел. Но это было давно. С того момента прошло ужасно много времени.
– Ты хочешь сказать, что снова голоден и намерен обжираться за наш счет?
– Ты угадал, – ответил Дрейк. – Я знал, что найду вас здесь. Эти проклятые полицейские велели мне
