Он взял чайную ложечку и принялся машинально водить ею по скатерти.
— Розенблюм сообщил, что разговаривал с вами. — Хейлигер запнулся, подбирая слова. — Элен поинтересовалась, получили ли вы ее весточку. «Получил, — ответил Розенблюм. — И намерен отправить тебя обратно, как только ты там объявишься».
— И все?
— Почти. — Хейлигер старательно избегал взгляда Плэйтона. — Женское сочувствие по поводу вашей доверчивости. Ну и брошенное в пылу гнева: «Учтите, Розенблюм, я вам не Ричард Плэйтон. Меня вокруг пальца не обвести».
— Теперь все?
— Да.
С минуту Плэйтон сидел неподвижно, глядя прямо перед собой, ничего не различая и не слыша. Потом, словно возвращаясь из забытья, провел ладонью по лицу и глубоко вздохнул.
— Что вы там толковали об устремлениях Розенблюма?
— Точнее — не его, а его супруги. Она всеми правдами и неправдами старается усадить Розенблюма в министерское кресло.
— Розенблюма — в министры? — Плэйтон усмехнулся и покачал головой.
— Смешно, — согласился Хейлигер. — И тем не менее, это факт. А поскольку в верхах никто Розенблюма всерьез не воспринимает, то его единственный шанс выбиться в лидеры — это армия.
— Военный переворот? — скептически предположил Плэйтон.
— Почти. По наущению супруги генерал ухитрился организовать диверсию в центре по производству плутония.
— Вы сошли с ума!
— Если бы я! — Хейлигер отложил ложку и взглянул на собеседника. — От моего помешательства вреда ни на грош. А вот параноик Розенблюм уже наломал дров, и если его не остановить…
— Ну а что ему дала эта диверсия?
— В том-то и дело, ничего не дала! Расчет был такой: инсценировать агрессию пришельцев, одержать над ними блистательную победу и под грохот литавр занять пост министра национальной обороны.
Не вышло. Взрыв получился какой-то вялый, а пока пресса раздувала шумиху, правительство приняло соответствующие меры, которые связали Розенблюма по рукам и ногам. Пришельцы? Согласен, не исключено. Но вначале следует разобраться и уже потом действовать. А вот это самое «разобраться» грозит Розенблюму электрическим стулом.
— Теперь понятно, почему он так спешит похоронить ЦПП!
— Это было бы еще полбеды. Розенблюм решился на следующий шаг. Под видом контейнера с жидким бетоном ударить по ЦПП ядерной боеголовкой. А когда взлетит на воздух весь центр и начнется паника, заявить: я вас предупреждал. Национальной обороной должна управлять железная рука! Ну и далее в том же духе.
Железная рука — это, разумеется, генерал Розенблюм. Спаситель отечества! Надежда нации!.. Элен при своих связях с прессой и телевидением представит все в наилучшем виде.
— Лихо задумано. — Плэйтон посмотрел на часы.
— Эта пара маньяков не учла самого главного, — глухо проговорил Хейлигер. — После того, как взорвется ЦПП, будет уже не до министерских постов. Придется искать выход из тупика, пытаться спастись от неминуемой гибели.
— Не так мрачно, Хейлигер! — Плэйтон тяжело поднялся из-за стола. — Еще не все потеряно. Без моей команды с Пайнвуда не взлетит ни одна ракета.
Во дворе, на скамейке возле по-осеннему нарядной живой изгороди, Стэнли вовсю ухаживал за официанткой. Наклонившись к ее плечу, шептал что-то на ухо, а она звонко смеялась, то и дело взбрыкивая стройными ногами. Ноги у девушки были что надо.
«Вот кому все трын-трава», — подумал Плэйтон с неожиданным облегчением и громко прокашлялся. Девушка ойкнула и проворно шмыгнула на кухню. Стэнли встал, скорчив недовольную мину.
— Пришли к единому знаменателю? — поинтересовался он, когда полковник с биологом поравнялись со скамьей. Хейлигер промолчал.
— Идем, — буркнул Плэйтон.
— Куда? — в тон ему спросил физик.
— Слушать другую сторону.
— Какую еще другую? — опешил Стэнли.
— Закадычного дружка Хейлигера. — Плэйтон покосился на биолога, но тот то ли не слышал, то ли сделал вид, что не слышит.
— Какого дружка? — воззрился физик на Хейлигера. — У вас есть тут друзья, Джон?
— Полковник имеет в виду Крейна, — неохотно пояснил биолог.
— Так бы и говорили, — успокоился физик, — Надеюсь, это не займет много времени?
— А вы торопитесь? — Плэйтон чуть заметно качнул головой в сторону кухни.
— Подождет, — беспечно отмахнулся Стэнли. — Сейчас меня куда больше волнует мисс Пайнвуд.
— Мисс?.. А, ну да, база.
— База, — подтвердил физик. — Вы приняли решение, Ричард?
— Почти.
— И что вас удерживает?
— Самая малость. Хочу послушать Крейна. Вы женаты, Стэнли?
— Что? — вытаращился физик. — Вам-то какое дело?
— Абсолютно никакого. — Плэйтон толкнул калитку и вышел на улицу. — Просто вы мне нравитесь, Эдвард.
— Вы мне тоже. Но при чем здесь мое семейное положение?
— Не смешите пингвинов, Эд.
— Пингвинов?.. Каких пингвинов?
— Спросите у Хейлигера. Он утверждает, будто пингвины — самые смешливые существа на свете. Только почему-то не велел говорить об этом вам. А я, как видите, проболтался.
— В чем дело, Джон? — набросился Стэнли на шедшего, чуть поотстав, биолога.
— Что? — не понял тот.
«Славные вы мои! — с внезапной нежностью подумал Плэйтон, наблюдая за вспыхнувшей перепалкой. — Знали бы вы, как мне плохо, как мне чертовски плохо… И дело даже не в том, что я сбит с толку, не ведаю, как поступить и кому верить. Дело в чем-то другом, гораздо более глубоком и важном. Элен? Но с ней все давным-давно кончено. Перегорело, зарубцевалось, остыло… И осталась память… Только память… Так неужели столько лет спустя она способна причинять боль? Разве память материальна? Может воспалиться, дать метастазы?..»
Плэйтон знал, что кривит душой, сознательно избегает правды. Та Элен, которая продолжала жить в сердце, отвергла его, но сделала это честно и прямо, не утруждая и не унижая себя ложью.
Женщина из сбивчивого рассказа Хейлигера не имела с Элен ничего общего, зато превосходно уживалась с той, чей бесплотный голос притаился в недрах записывающего устройства, готовый звучать вновь и вновь, стоит только нажать кнопку. И было в этой раболепной готовности что-то унизительное, постыдное, отталкивающее.
«Странное существо человек, — продолжал размышлять Плэйтон, подходя к штаб-квартире впереди своих спутников. — Если правы Стэнли и Хейлигер, то человечеству угрожает ядерная ночь, глобальная зима, из которой никому не выбраться живым. А меня одолевают свои, сугубо личные мысли, а физик с биологом сцепились из-за каких-то дурацких пингвинов. Что это? Защитная реакция? Эгоизм? Беспечность? Неверие в масштабы грозящей миру беды? Надежда на мифических пришельцев, которые не дадут разразиться термоядерному катаклизму? Что там плел Крейн о своих соотечественниках, якобы ликвидирующих последствия взрыва?..»
Полковник поравнялся со штаб-квартирой и остановился, поджидая ученых.
«В сущности, славные ребята, — опять подумал он. — И Стэнли, и Хейлигер, и Крейн. И всем троим
