– Далеко еще? – спросил Алмон. – Кажется, скоро мы дойдем до ядра Меркурия.
– Уже пришли, – сообщил старик.
И вскоре взорам друзей открылась захватывающая дух картина.
– Ради этого стоило дойти до ядра Меркурия, правда, Алмон? – прошептала Анаис.
– Палач, где ты был? Мне надо поговорить с тобой! – руки
– Я был в библиотеке.
– Где? – удивилась девушка.
– Я был в Дворцовой Библиотеке.
– И что ты там делал?
– Книги читал, что же еще.
– Надо же, а я и не знала, что ты умеешь читать, – усмехнулась
Палач выполнил ее просьбу, равнодушно отметив про себя, что выглядит девушка ужасно. Прочитав это в его взгляде,
– Что ты хотела сказать? – Палач едва сдерживал зевоту.
– Я хочу тебе сказать, что собираюсь сделать все возможное и невозможное для того, чтобы Весту выставили из Дворца.
– Опять за свое? Ничего все равно не выйдет.
– Это мы еще посмотрим. А еще я хочу отомстить Патрицию.
В глазах Палача мелькнул интерес:
– Чего он тебе плохого сделал?
– Не твое дело! Я хочу его смерти!
Молодой человек удивленно уставился на бледное лицо девушки.
– Чего это вдруг? Ты же его вроде боготворила.
– Откуда это у вас? – севшим от волнения голосом спросил Сократ. – Где вы взяли
Толстяк хотел шагнуть вперед, но старик остановил его:
– Нет, нет, ниже нет ступеней, смотреть можно только отсюда, ближе нельзя подходить, можно повредить защитную среду.
В темноте, освещенная лучом яркого света, висела гигантская каменная голова. Она была довольно сильно повреждена, но все-таки без труда различался причудливый шлем, длинные каменные волосы, кусок массивной шеи и три пустых глазных провала.
– Потрясающе! – вздохнула Терра. – Алмон, это же твое изображение!
– Голова древнего Идола с Мара… – произнесла Анаис. – Откуда это у вас?
– Это еще не все, – улыбнулся старичок, – следуйте за мной.
Он шагнул куда-то в сторону, и друзья поспешили за ним. В темноте лестница делала поворот, и взору открывалась следующая картина: в тонкой голубой клетке энергетических лучей находилась скульптура. В отличие от головы, она оказалась почти не поврежденной и сохранилась гораздо лучше. Скульптура изображала высокого старика с посохом в руке, рядом с ним стояла девушка с развевающимися волосами. Она улыбалась и выглядела точь-в-точь как Анаис. Старика тоже невозможно было ни с кем перепутать – это был Учитель.
– Мы полагаем, это единственное сохранившееся до наших дней изображение Торна, одного из Создателей Солнечной Системы, и его дочери Геласперы, – сказал старик. – К сожалению, мы больше не можем здесь оставаться, любое чужеродное присутствие влияет на защитный слой.
В молчании друзья поднялись наверх. После величия и тайны подземелья бьющий солнечный свет, букеты цветов, наполняющие храм, казались иллюзорными, ненастоящими, в сравнении с фрагментами истории, хранимыми священниками глубоко под землей.
– Из поколения в поколение наш Орден несет тайну древних скульптур, – тихо улыбнулись глаза старика. – Мы ждали, мы были уверены…
– В чем?
– Что скульптуры притянут вас, живых, и тогда мы сможем стать величайшей, самой древней и могущественной религией. У нас будут живые идолы, живые боги.
– Ах, вот оно что… – рассеянно произнес Сократ.
Он смотрел на кислые физиономии Памяти и Судьбы.
– Знаете что, – медленно произнес он, – вы пока поменяйте эти статуйки на что-нибудь поприличнее, а мы подумаем над вашим предложением. Идемте, уважаемые.
– Куда же вы? Погодите, выслушайте меня…
– Обратно, в историю.
Патриций стоял у окна своего кабинета и смотрел в Парк. Его глаза были гневно-серыми.
– Как же так получилось? – Анаис смотрела в окно гостиной уже добрых полчаса. – Скульптуры древние, я живу сейчас, почему же я и та девушка из подземелья так похожи?
– «Похожи» – слабо сказано, – вздохнул Сократ, – вы – одно лицо, а старик с посохом – вылитый Учитель. Как монах сказал его зовут?
– Торн, – Терра налила себе вина, – создатель Системы с дочерью… С тобой, Анаис.
– Не понимаю.
– Все очень просто, – толстяк погладил подбежавшего Понта. – Ты рождалась, жила, умирала, снова рождалась, снова жила, оставаясь неизменной внешне. Твои жизни накладывались одна на другую, и ты постепенно забыла, кто ты и откуда.
– Ты все-таки думаешь, что это я?
– Вне всякого сомнения. Если бы в твоей теперешней жизни не было Учителя, можно было бы подумать, что это простое совпадение, а так все сходится.
– А как же Патриций? Получается, что он мне не отец?
– Ничего не понимаю, – развел руками толстяк, – теперь ваше родство ставится под большое сомнение. А еще эта голова… я прямо весь мурашами покрылся, когда увидел это идолище…
– Ты еще добавь: «поганое», – хмуро произнес Алмон. – Теперь я в словах Селона больше не сомневаюсь, на Маре действительно жил мой народ, раз уж идола будто с меня ваяли.
– Патриций готов уничтожить все и всех ради Глаза Идола, единственного, как я понял, предмета, сохранившегося с Мара, – закурил Дэн. – А ведь у них там такое…
– Ну и какое? – поднял на него взгляд Алмон. – Это всего лишь скульптуры, спрятанные глубоко под землю, голова Идола мертва и бесполезна без Глаза.
– Кстати, я так и не спросил, согласны вы стать живыми реликвиями? – поинтересовался Сократ. – На вас повесят цветочные гирлянды и станут молиться, мы с ребятами тоже будем приносить букетики. Разбогатеете, зазнаетесь, перестанете здороваться…
– Перестань, Сократ, сделай одолжение.
– Ладно, – толстяк отодвинул собаку, пытавшуюся грызть его ботинок, – уже перестал. Интересно, как они смогли отгрохать такое подземелье? Слишком богатый Орден для такой маленькой религии.
– Захотели, постарались и смогли, – Алмон рассеянно смотрел на огонь в камине. – Хорошо, что они показали это нам. Я многое уяснил для себя.
