будут возиться с твоей квартирой…
– Ничего, пусть не торопятся, – я вертела в руках пять пультов дистанционного управления, пытаясь разобраться, что от чего.
– Завтра придет домработница, пожилая такая женщина, ее впустите, больше никому не открывайте. Если что – звоните. Все понятно?
– Ага, – рассеянно кивнули мы с Таей, глядя по сторонам.
Лёню мы проводили до ворот, помахали ручками, и Тая задумчиво сказала, глядя на голубую ель, растущую у ограды:
– Не верю!
– Я сначала тоже не верила, а потом понемногу привыкла…
– Не могу поверить, что ты могла бросить такого мужчину!
– Понимаешь… тогда он был какой-то… блеклый, скучный, бесперспективный…
– Дура ты Сена, – карие глаза Таи метали коричневые искры. – Блеклый! Скучный! Проворонила ты свое счастье, Нафаня! Он умный, симпатичный, добрый, чуткий, внимательный, заботливый. И это все при таком-то богатстве! Такого просто не бывает! Только такая безмозглая…
– Ну, давай, избей меня ногами по лицу, – огрызнулась я. – Что поделать, если я всегда действую под влиянием порывов! Тогда у меня порыв был такой!
Тая еще раз обозвала меня дурой, и мы отправилась в дом. Осматривая свои новые, к сожаленью временные владения, мы, как две Маняши из дикого края, носились по этажам и распевали: «девушкам из высшего общества трудно избежать одиночества», потом подустали, спустились на первый этаж, включили телевизор и развалились на кожаном диване.
– Да-а-а, – Тая смотрела не в экран, а в громадное зеркало напротив, нравится мне все это, нравится. И я себе в этом интерьере нравлюсь!
Цвет волос Тая меняла так же регулярно, как и прически, но в последнее время она немного угомонилась и стала брюнеткой с красным отливом. Высокого роста, с хорошей фигурой, она постоянно сидела на каких-нибудь диетах, не желая понимать очевидного: у нее просто широкие кости, а они худеть не будут, даже если совсем есть перестанет.
– Согласна я с тобой, Сена, целиком и полностью, – вздохнула она, – надо богатеть, надо. Пускай мужики сколько угодно распевают о том, что женщина должна быть абсолютно нематериальна, что должна она думать только о любви, о том, как ему, мужику жизнь сделать сказкой. Ерунда все это. Без денег – никуда. Если каждый день думать, у кого на килограмм картошки занять, ничего не захочется, ни любви, ни романтики, вообще никакой жизни.
– Что ты мне рассказываешь, – вздохнула я, – сама так живу. Но, надеюсь, мои страшные и суровые будни позади, сейчас напишу книгу… кстати, ты будешь моим соавтором, ты в курсе?
– Пока нет, – усмехнулась подруга. – Каким таким соавтором, если я не умею книг писать?
– А ты никому не говори об этом. Половина писателей не умеет, а пишут же. И издаются как миленькие! Ты подожди, мы с тобой еще заживем.
– С одной-то книги?
– Почему с одной? Мы много напишем. Пойдем чего-нибудь перекусим?
На кухне, потрясшей наши меркантильные души мебелью, невиданной техникой, белой видеодвойкой и холодильником с зимним пейзажем во всю дверь, мы освоились быстро, к хорошему вообще мгновенно привыкаешь, что тут говорить! Соорудив обед из разогретой в микроволновке пиццы, копченой курицы и китайского салата, мы принялись пировать. Снег наконец-то прекратился, сквозь низкие бородатые тучи проклюнулось неуверенное мартовское солнышко, и на душе стало светло и спокойно…
– Слушай, Сена, – Тая запила китайский салат ананасовым соком, – а какая у Лёни фамилия?
– Смешная, – я раздумывала, курить на этой великолепной кухне или не стоит, – и довольно нелепая – Кишлаков.
– Да, действительно, – хмыкнула подруга.
Послышался звук подъехавшей машины.
– Лёня что ли вернулся? – удивилась я. – Рано же еще.
Внезапно раздался грохот: кто-то, что есть силы колотил в железные ворота.
– Это явно не Лёня, – мгновенно перепугалась Тая, – и не пожилая домработница.
– А кто тогда? – аппетит пропал напрочь, и почему-то очень захотелось домой, к Лаврентию. Мы напряженно уставились в окно и увидели, как через забор, один за другим перемахнуло двое внушительных пареньков в куртках одного фасона и с лицами примерно одного покроя.
– Воры? – предположила Тая, отпрыгивая от окна вглубь кухни.
– Зачем ворам шуметь на всю округу? Что-то мне не по себе…
Молодые люди тем временем уверенно пересекли газон и скрылись из вида. Через секунду молодецкие кулаки забарабанили в дверь.
– Бежим наверх, – беззвучно, почти мысленно прошептала Тая, и мы, сорвавшись с места, понеслись наверх. На втором этаже мы бесцельно заметались, не зная, куда дальше.
– В спальню! – прошипела Тая, и мы ворвались в уютное романтическое гнездышко Лёни и его американской Наоми.
Я собралась, было, лезть под кровать, но подруга решительным пинком направила меня к платяному шкафу с зеркальными дверьми. Запрыгнув внутрь шкафа и, по возможности плотно закрыв за собою дверцы, мы замерли, сделав вид, что мы просто одежда, или даже обувь, на худой конец – скелеты в шкафу. От висевших на вешалках платьев и пеньюаров приятно пахло ненавязчивыми, терпковатыми духами и я, несмотря на страх, подумала, что у Лёниной жены отличный вкус, незнакомая Наоми нравилась мне все больше и больше… И тут послышались шаги. Мы с Таей перестали дышать и даже закрыли глаза, чтобы они не светились в темноте и не выдали нас.
– Не понял, – сказал чей-то голос, – он же ехал сюда, мы ж видели! Еще с девками ехал! Куда он делся?
– А я знаю? – ответил кто-то простуженный и чихнул. – Надо дом обыскать.
– Видел, какой свинарник на кухне? Есть тут кто-то!
Устроительницы свинарника несколько раз умерли от инфаркта, инсульта и апоплексического удара. Тая наступила мне сразу на обе ноги, видимо это было прощальным рукопожатием, и приготовилась упасть в обморок, если незваные гости полезут в шкаф. Незнакомцы топтались в опасной близости от нас, а простуженный все время чихал.
– Черт возьми, – возмутился первый, – чихай свои сопли в платок! Платком пятак закрывай, заразишься еще от тебя! Грипп кругом, еще ты тут!
– Я же не виноват, – прогнусавил простуженный. – Давай дом осмотрим.
Они вышли из спальни, а мы с Таей перевели дух.
– Может, сюда не заглянут? – прошептала подруга?
– Не знаю… – от страха мне было холодно и плохо, а голове скакали десятки сотни мыслей, но одна доминировала: надо прыгать в окно, сигать через забор и уходить огородами. Поделиться своими соображениями я не успела, вторженцы вернулись и первым делом полезли в шкаф. Пару секунд мы смотрели друг на друга, потом невысокий плотный паренек громко чихнул, и это всех вывело из столбняка.
– О, may God! – почему-то по-английски произнесла Тая, видать от ужаса позабыв родную речь. Парень повыше мгновенно расплылся в улыбке, показывая широкие крепкие зубы.
– Кто это у нас тут? – он разглядывал зеленую от ужаса Таю. – Уж не супруга ли Леонида Николаевича? Как вас зовут, девушка?
– Наоми, – неизвестно почему брякнула я. На меня никто не обратил внимания, парни были полностью поглощены созерцанием моей подруги.
– Мадам Кишлакова, – высокий протянул Тае руку, – прошу вас.
Тая медленно, как во сне выпала из шкафа, мне пришлось сделать тоже самое, хотя меня никто и не просил.
– Дамы, вам придется поехать с нами, – высокий выглядел таким счастливым, – не беспокойтесь, с вами ничего не случится.
