Был ли Вордсворт прав или нет в такой идентификации вальденсов с патаринианцами или патуринцами (появившимися в Милане и процветавшими в XI веке), к обеим сектам были применены те же меры уничтожения, что и к тамплиерам. Патуринцев обвинили в отправлении полуночных ритуалов, напоминавших шабаш ведьм, в которых важную роль играли кошки и козы. Судя по описанию одного такого сборища, участники пели гимны в своем логове позора до первых петухов. Затем в толпу пускали черную кошку. Ее появление служило сигналом для того, чтобы потушить свет, и затем следовали раскрепощенные ритуалы, похожие на манихейские и их последователей вальденсов.
Мистер Черчворд указывал, что изучение мистических ритуалов прошлого открыло, что «друиды, гимнософисты Индии, маги Персии и халдеи Ассирии имели одни и те же религиозные ритуалы и церемонии, отправляемые их жрецами, инициированными в орден, и что все они торжественно клялись держать свои учения в глубокой тайне от всего остального человечества. Все они проистекали из одного источника — Египта». «Возможно, что тайные обряды масонов берут свое начало в религиозных ритуалах в честь египетской Исиды», — говорит Хилсоп. Мы можем вспомнить, что богиня Баст сидит в виде кошки на систре Исиды и, следовательно, проливает новый свет на поклонение кошке как обычной практике этих тайных сект. Я рассмотрел эту тему более полно в главе «Дева и кошка».
Мы обратили внимание на все эти религиозные ритуалы только потому, что в них важное внимание уделялось символу кошки, остальное не представляет для нас большого интереса. В то же время современные авторы (например, Неста Вебстер и Монтегю Саммерс), которые изучают тайные секты и общества, говорят, что «эти удивительные культы, эти странные извращенные ритуалы, которые мы ассоциируем с темными веками, окружают нас и сегодня; иллюминизм, каббализм и даже сатанизм — все еще реальность».
Глава 16
Кошка как жертвенное животное
Обычное представление жертвоприношения как пира, на котором вместе пируют боги и люди, полностью находится вне нашего разбирательства, если мы рассматриваем в качестве жертвы кошку. Ясно, что здесь мы имеем дело с более возвышенной идеей, позволяющей взглянуть на это священное животное как на часть природы того бога, символом которого оно является, поэтому божество в мистическом смысле умирает за свой народ, когда его приносят в жертву. Это особенно проявлялось в Древнем Египте, где, как писал Секст Эмпирик, кошку (символ бога солнца) приносили в жертву Гору, богу восходящего солнца.
Кошка не является «пищевым животным», и у верующих не возникало мысли, что ее можно убить для удовлетворения голода антропоморфного божества. Ее либо идентифицировали с блестящим богом, символом которого она была и который каждый день умирал для обитателей земли и возрождался снова на утреннем небе, либо ее связывали с Великой матерью Исидой в одной из ее ипостасей и воплощений. Жертвоприношение, в некотором смысле, является не чем иным, как одним из божественных проявлений, объединяющих бога, природу и человека.
Пока чистота и величественность понятия была основой жертвоприношения, какой бы вид оно ни приняло, результатом его для всех, кого оно касалось, могло быть только добро. Но подобно змее, образующей кольцо, кошка представляла бога как воплощение Всего, а по мере усложнения жизни Зло становится сильнее и обретает более четкую форму и более не может оставаться во власти человека. Единство троицы более не воспринимается. Луна, Диана и Геката разделились и более не считаются триединым воплощением Великой матери. На небесах идет война.
Религия иногда рассматривается как сублимация магии, но, вообще-то говоря, более корректным было бы видеть в магии ретроспективную форму религии. Колдовство возникло как священное искусство, а наличие магических знаний считалось прерогативой самих богов. Колдун встал на одной ступени с пророком и жрецом, его занятию выказывалось высочайшее уважение. Характер и положение магии в ранний дохристианский период совершенно отличались от того, которые были приняты в поздней египетской философии и в иудеохристианской вере средневековой Европы. Еще задолго до появления христианства первоначально высокие идеалы древней религии начали разрушаться, получили неправильное толкование и претерпели серьезные искажения. Последователи извращенных практик в культе дианизма видели в Великой матери только Гекату или Прозерпину, ужасную правительницу ада, которая управляла только демонами, несчастными призраками и злыми колдунами. Считалось, что ее голова покрыта страшными змеями вместо волос и ноги у нее в виде змей. Она приходит на жертвоприношение, если позвать ее по имени семь раз, а когда оно завершается, обычно появляются и следующие за ней призраки. Объект, порождающий такое явное зло, на первый взгляд недосягаем, но колдун надеялся, что подчинить демонов своей воле ему помогут магические средства. Как замечает Малиновский, мы должны видеть в магии «воплощение высшего безумия надежды».
К силам зла нельзя подходить только с точки зрения дуализма. Едва древние религии стали угасать, как проросли и стали развиваться пагубные идеи: царство небесное можно заполучить с помощью насилия; там, где молившийся и просящий не может подойти к богам, сильный и мужественный человек силой вырывает у несогласного неба благословение себе. Ритуалы жертвоприношения постепенно уступили место темным практикам черной магии. Богов перестали уважать и даже бояться. К ним стали обращаться с помощью заклинаний таких сильных и четких, что они были похожи на команды, а их негодование по поводу дерзости устранялось с помощью защитных чар, которыми вызывавший окружал себя.
говорит Байрон; и эта мысль была только отзвуком той мрачной цели, которую преследовали последователи левого пути все эти долгие годы.
«Наша философия — мистицизм… — говорит современный испанский автор, — вечная битва с Богом, чтобы вырвать у Него Его тайну, тайну нашей судьбы… Наше яростное нежелание умирать, это помешательство на бессмертии, уводит нас далеко от эстетического спокойствия, которое требует наука». Те, кто просматривает эту главу, конечно, согласятся, что это действительно так, если позволят преодолеть соображения абстрактного добра и зла, чтобы прославить или увековечить свое собственное эго.
Вероятно, благодаря своему ночному образу жизни, кошка с древних времен считалась наиболее подходящей на роль жертвы богам тьмы и подземным божествам. Принесение в жертву кошки было надежным средством установления контакта с этими божествами и убеждало их подарить второе зрение, которым кошка, как их представитель, по всеобщему убеждению, обладала.
Но как только возникла идея того, что богов можно принудить делать что угодно, жертвоприношение кошки стало толковаться по-новому. Боги любили кошку как выбранный ими и посвященный им символ. Мучая ее, можно было обязать их исполнить любое желание преследователя, сделав это условием ее освобождения. Это было непобедимое оружие, которым мог воспользоваться сильный и нещепетильный человек.
