Мы уже отмечали, что богиня Баст с головой кошки является женским воплощением творца-демиурга Пта, самого древнего из всех богов. «Божественный и изначальный разум и мудрость», «Тот, кто существует в себе самом», «Даритель (Податель) Жизни», Пта, как первобытная египетская концепция персонифицированного Солнца, как считается, породил лучом света Священного быка Аписа, символ плодородия в природе. Его имя означает «Тот, кто открывает» и предполагает двойственное функционирование как бога жизни и как бога смерти, открывателя темной тюрьмы матки и могилы. Кошка была вторичным символом Пта, не только как представительница Солнца, но и благодаря своей связи с Баст. В более поздней египетской аллегории Осирис узурпировал место Пта как бога жизни и репродукции. Как бог солнца он, по преданию, жил на Луне. Плутарх описывает египетский праздник под названием «Вход Осириса на Луну», имевший фаллическое значение. В папирусе, хранящемся в Лувре, упоминается возможное влияние Луны на род человеческий, и мы читаем: «Спаривание и зачатие чаще всего происходят в тот день, когда он (Осирис-Луна) виден на небесах».
Предшествующие соображения помогут нам понять, почему на женщин, совершивших адюльтер, египтяне налагали необычайно строгое наказание и приговаривали их к смерти. Этих несчастных зашивали в мешок с кошкой и бросали в Нил. Такой варварский обычай, кажется, нравился многим первобытным народам, так как его можно обнаружить и далеко от Египта. Темная репутация сложилась у глубокого зловещего пруда, образованного рекой, сбегающей с горы Алманаджа (Ущелье всех мужчин) в Исландии. Его называют прудом Утопленниц, так как здесь, как рассказывают, как и в Египте, женщин-преступниц обычно завязывали в мешок с живой кошкой и бросали в омут. Причина такого жестокого обряда объясняется Полем Мегнином. Он пишет: «У древних германских народов кошка была символом прелюбодеяния и в то же время — независимости. У скандинавов и народов севера Европы она была еще и эмблемой любви. Богиня Фрейя всегда изображалась в повозке, которую везли две большие кошки». «Крайняя жестокость, — продолжает он, — вероятно, объяснялась восточной идеей, что из всех животных кошки больше других напоминают женщин своим непостоянством и яростью».
Возможно, что благодаря своему широкому распространению этот культ бога плодородия не исчез с уходом Пта и Осириса. У римлян он принял вид поклонения Янусу, двуликому богу плодородия, почитатели которого с большим уважением относились к нему как к самому древнему, высшему и священному из всех божеств. Он был первым, к кому обращались с молитвой и кому приносили жертвы. Именно он стал предшественником Юпитера. Его имя можно писать как Ианус, то есть это мужской эквивалент имени Яна или Диана, и мы уже ранее видели эту странную пару, оказавшуюся близкими партнерами в качестве солярного и лунарного божеств, породивших религию, сохранившуюся почти до наших дней в форме колдовства.
Янус явно почитался ведьмами главным образом благодаря своему титулу и функционированию как носитель булавы или привратник, который держит скипетр и ключи в качестве Хранителя Путей и Открывателя дверей, то есть выполняет такие функции, которые безошибочно указывают на его прямое происхождение от Пта. Как богу зачатия и измерителю времени, ему посвящалось начало всего. Таким образом становится ясной причина его связи с Дианой. Как богиня Луны, она была также и Хранительницей времени и с огромным сочувствием относилась к страданиям своего пола, и это сделало ее богиней деторождения. Она помогала женщинам во время беременности, охраняла от смерти, когда Янус открывал дверь жизни для их детей. Странное занятие для девы-охотницы, но даже боги не застрахованы от капризов Судьбы! По мере развития лунарно-фаллического культа феминистский аспект лунного божества вышел на первый план, мужественный солярный символ почти скрылся из вида, и примитивные ритуалы, повышающие плодовитость, стали отправляться чаще жрицами, чем жрецами. И в этом помогало символическое отношение к природе как к Великой матери. Оно было хорошо понятно простым умам первобытных людей и находило теплый отклик в их сердцах. В результате культ выжил, преодолев все препятствия, и даже в своем выродившемся виде дал жизнь почти бесчисленным вариациям своего основного учения. Превосходство жрицы, мудрой женщины или ведьмы установилось так крепко, что так и осталось неколебимым на века. Она была пророчицей, жрицей, целительницей или убийцей с помощью священных оккультных знаний. Она стояла у дверей, связывающих духовный и материальный мир, и притязала на дар ясновидения и способность к восприятию потусторонних звуков и видение возносящихся душ умерших. Он могла защитить от ужаса ночи и стрел, летающих днем, от чумы, крадущейся в темноте, и разрушения, опустошающего полдень. Демоны подчинялись ее заклинаниям, а болезни или смерть следовали за ее проклятиями.
Диана не брезговала искать прибежища на Луне в облике кошки. И кошка, ночная охотница, была ее священным символом, близко связанным со жрицами. Кошку даже считали воплощением самой богини или медиумом, посредством которого она одаривает своих слуг, хотя позднее она деградировала до уровня домашнего духа у христианских мракобесов.
Церковь вынуждена отвечать на такое множество обвинений относительно создания и распространения суеверий, что приятно обнаружить, что иногда она выступала все-таки против них, хотя и с меньшим рвением, чем то, что она проявляла в отстаивании своей непогрешимости. Один из таких случаев записан Мак-Ферсоном, внимание которого привлекло «странное поверье», связанное с родами, «упомянутое доктором Грегором и проявившееся в случае, ставшем предметом разбирательства церковного суда. Считалось, что если кот перепрыгнет через пищу и окропит ее своим семенем, то тот, кто съест эту еду, зачнет кошек. Люди в Гленливете, — продолжал он, — не любят, когда коты прыгают через стол, если на нем лежит еда. Это поверье упоминалось во многих делах, разбираемых цековным судом. 5 марта 1654 года Джин Симпсон из Ротимея призналась на заседании выездного суда, что она и ее мать ходили к Агнесс Бейн за травами, чтобы убить кошек, которые были у нее в животе. Ее дело было переадресовано церковному суду, перед которым она предстала 22-го сего месяца в Ботари. Она призналась, что сказала, будто у нее «в животе кошки». И она действительно так сильно верила в это, что пошла к мэру Ротимея и умоляла его дать ей рекомендательное письмо к врачу в Абердин. Он отказался. Ее мать, давая показания, сказала, что она также считает, что это кошки и что ее дочь не беременна ребенком. Но когда Джин пошла к священнику короля Эдуарда, «чтобы он дал ей микстуру для умерщвления кошек», тот отказал ей, сказав, что у нее ребенок, а не кошки. Явно это поверье о кошках очень распространено в низах. Оно подпитывается ведьмами, которые промышляют продажей лекарственного зелья. В Элгине в 1571 году был суд, который раскрыл то же понятие. Женет Кар была осуждена за клевету на Мегот Нечти, о которой сказала, что «…у нее котята, а не ребенок». Почти столетие спустя то же самое поверье разделяла еще одна ведьма. В 1616 году в Элгине Арчибальд Форсит донес на Маргарет Мюррей, считавшуюся ведьмой в этом городе, обвиняя ее в том, что она заколдовала его жену, которая испытывала сильную боль, когда к ней пришла. Ведьма в присутствии многих честных женщин сказала, что у нее в матке кошки. С тех пор бедная женщина так и не оправилась и умерла в родах. Ведьмы, в этом случае Джин Симпсон в Ротимее, каждая по-своему, поддержали это поверье».
Хотя мы и переросли эти ужасные идеи, все еще возможно проследить в современных обычаях фаллический смысл, придаваемый кошке, и желание, чтобы Диана с ее помощью подала знак, что она благословила и сделала брак плодовитым. Так, во французском фольклоре чужой белый кот, мяукающий у дверей, предсказывает скорую свадьбу. На юге Англии черный кот в доме означает, что дочь хозяина непременно выйдет замуж, а в Мидленсе черная кошка является свадебным подарком, приносящим удачу.
В «Морнинг пост» от 18 августа 1927 года под заголовком «Процессия предзнаменований» помещена следующая история, изложенная в письме «читателя из Суррея», который услышал ее от своего недавно женившегося друга.
«В день свадьбы на ступенях церкви сидела черная кошка, еще одну они видели у дверей гостиницы, третью — в холле, четвертую — в зале приемов, где гости собирались на свадебный завтрак, пятая была в такси, в котором молодожены уезжали на вокзал, а шестую они встретили на самом вокзале, откуда отправлялись в свадебное путешествие».
