– Это мы сейчас проверим.
Лейтенант дал газу, и автомобиль стремительно понесся по заснеженным улицам. Мелькнули Никитский бульвар, Арбатская площадь, Остоженка… Внезапно 'хорьх' свернул в проулок между домами, запетлял среди проходных дворов и выскочил на набережную Москва-реки. Через минуту показался Крымский мост.
На подступах к нему был немецкий пост, но, как заметила Нина, документы лейтенанта не вызвали у патрульных никаких подозрений. За мостом машина свернула направо и покатилась по набережной. Нина поняла, что они направляются в Нескучный сад.
– Вы встретитесь в Нескучном саду, – как бы угадав ее мысли, сказал лейтенант. – За нами вроде бы никого нет, полковник, похоже, держит слово…
– Я смогу поговорить с дочерью наедине? – спросила Нина.
– Это решит ваш муж.
Через пять минут машина еще раз повернула налево, въехала в парк и начала пробираться через снежные заносы вглубь. Вокруг не было ни души. Нина оценила предусмотрительность подпольщиков – за голыми деревьями негде было укрыться, любого человека видно издалека. Тихое, уединенное место, как раз для подобных встреч.
Автомобиль вырулил на небольшую полянку, около беседки с высокими белыми колоннами их уже ждал знакомый Нине хлебный фургон. Около него прогуливался Михаил Семенов, из кабины наблюдал за происходящим сам Ян Петерсен. Когда 'хорьх' остановился, он подошел к машине и заботливо открыл заднюю дверь. Нина выбралась наружу. 'Пойдем, – сказал ей муж и повел к беседке. – Жди нас здесь, Настя скоро будет, и помни – у тебя есть только полчаса'.
С этими словами он исчез за деревьями, и Нина осталась одна.
Наконец она сможет поговорить с дочерью. Что ей сказать, как объяснить свое долгое отсутствие? И узнает ли ее Настя? Нина смахнула снег с лавочки и присела, было холодно и очень хотелось курить. За спиной послышались легкие шаги – в беседку входили Ян и Настя.
– Вот, Настенька, это твоя мама. Не спрашивай меня, что и как, пусть она сама все объясняет…
Девочка недоверчиво смотрел на маму. Нина почувствовала, как на ее глазах выступают слезы. Она бросилась к дочери, судорожно обняла ее, приговаривая: 'Настя, девочка моя…'
– Мамочка? – то ли спросила, то ли всхлипнула Настя и прижалась к Нине.
Ян отошел от беседки, вынул из кармана папиросы и закурил.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Сталин еще раз перечитал последний абзац и остался доволен. Он отложил красный карандаш, которым правил текст, взял трубку и стал неспешно ее набивать. Кажется, получилось неплохо. С этой речью он выступит в Кремле на специальном заседании, посвященном разгрому немецких войск под Москвой. Главное, чтобы фашисты не успели при отступлении затопить город. Иначе придется забыть о триумфальном возвращении в столицу…
Вождь закурил трубку и откинулся на спинку стула, затем взял телефонную трубку и вызвал к себе Павла Судоплатова. Ждать пришлось недолго – 4-ое управление НКВД находилось в соседнем здании. Когда Судоплатов вошел в кабинет, Сталин посмотрел на него желтыми, кошачьими глазами и спросил:
– Павел Анатольевич, как вы считаете, не пора ли приступить к завершающей фазе операции 'Вихрь' – высадке нашего десанта?
– Мы ждем сигнала от подпольщиков, Иосиф Виссарионович, они должны указать, какой именно шлюз необходимо захватить. Тогда и сбросим парашютистов…
– А что слышно от наших товарищей, оставшихся в городе?
– Подпольщикам удалось выйти на контакт с начальником третьего отдела комендатуры Москвы Карлом Остерманом, от него ждут поступление информации.
– Вы уверены, что сможете предотвратить разрушение канала?
– Так точно, товарищ Сталин!
– Где планируется выброска десанта?
– Предположительно, в районе Москворецкого склона, около деревни Щукино. Там канал сливается с Москвой-рекой, и, скорее всего, немцы заминируют именно это место.
Сталин удовлетворенно кивнул головой и отпустил генерала. Все складывалось как нельзя лучше. Через
