было оформлено юридическое лицо, уже три года как в могиле, — это выступал разоблачающий все и вся Михаил Леонтьев.
— И еще у нее нелицензионный Виндоуз, — некстати раздался голос с галерки.
— Она поддерживала идею клонирования человека.
«Они явно знают обо мне больше, чем я о себе», — жутковатое ощущение. Туника на мне намокла — было жарко от софитов, и я откровенно волновалась.
— Она хотела открыть салон, в котором подвидом безобидных тренингов собирались ставить опыты над людьми, — это был тот же голос галерки.
— Не людьми, а чиновниками, — поправила галерка.
— И еще она заставила ежедневно показывать по телеканалам авиакатастрофы!
— Кроме того, она не сказала, что делать с этими семейными ценностями однозначно одиноким, у которых вообще нет шансов! — восклицала густо накрашенная продавщица из ночного магазина «Магнолия».
— Она просто больна, — доктор Бронштейн взмахнул какой-то бумажкой. — У меня есть больничный лист с диагнозом!
— Она не может прочитать наизусть Онегина, — это, кажется, говорил Брусникин.
— У нее не подписаны акты за июль, — это уже был голос Жанны Петровны, нашей бухгалтерши.
— Она не раскаивается! — стучал ботинком по столу Владимир Соловьев.
Мне начал надоедать этот фарс. Мне не нужен адвокат, я хочу сказать в свое оправдание…
— Я не хотела никому причинить зла. Я просто хотела любить. Я хотела родить ребенка, и единственное, о чем мечтала, — это быть с моим Черным Принцем. Мне не нужны были ни деньги, ни власть, ни поклонение. Только один-единственный человек.
Я сошла с импровизированной трибуны обвиняемого. Прошла мимо молчаливых рядов и покинула зал. Звучала музыка сфер AMEN О ERA. Они не прощали, но отпускали меня…
Вот и закончилась кинопленка. Стоит сказать, что все эти эпизоды заняли в моей жизни чуть более двух недель. 34 эпизода, все, что сохранилось в моей памяти… Любовь и ревность, восторг и отчаяние… То, что открылось мне, выходит за рамки моего понимания, в жизни я сталкивалась с достаточно простыми вещами. Путником, странником в чужой стране — сколько я еще смогу идти по этому пути и когда я попрошу: «Я попала сюда по ошибке, остановите шаттл, я слезу…» — меня отпустят?
Я понимала, что единственная власть, которой обладает Дамир, — над моей чувственной сферой. Ему не удалось заставить меня полюбить деньги или научить ходить по трупам. Я хотела его — каждую минуту, даже во сне. Я любила его, нарушив все законы черных, ибо уже не могла остановиться.
Я лежала рядом с ним и гладила его, словно прощаясь. Он спал, скоро рассвет, а мне не спалось. Милый заблудший мальчик. Мой Черный Принц. Наверное, я не смогу принять этого пути, по которому ты решился меня вести. Все, что я хочу от жизни, — это твоя любовь. А это единственный недоступный мне дар.
Может, я найду в себе силы и вытащу тебя из этой бездны. Своей любовью. Я не стану черной, я сделаю белым тебя… Иного выбора у нас нет.
Он спал на боку, повернувшись ко мне спиной. Он никогда не обнимал меня во сне. Как будто в те минуты, когда он не контролировал себя, он не работал на решение своей задачи — не дать мне опомниться…
В тишине ночи я оставалась одна со своими сомнениями — я никогда не смогу уйти от него сама, не решусь «сойти с поезда», стремительно уносящего меня туда, откуда, может, и нет возврата. Но и рядом с ним мне душно и страшно. Я могу гнуться, но не ломаться, я действительно меняю «цвета ауры» по своей воле, прикидываясь доверчивой ученицей, азартным игроком, волевой женщиной, а на самом деле хочу только одного — воспроизвести на свет маленького «Киану Ривза». Простые чувства, простые вещи.
Я вспоминала свой «модный приговор», сон, который странным образом обращал меня к мыслям о моей виновности. Я виновата. Но ОНИ не знали, что самый страшный суд — внутри меня. Моя совесть, внутренний цензор всех моих поступков, — вот тот самый обвинитель в шапочке с заячьими ушами… А самое страшное наказание для меня сейчас — это разлука с моим Черным Принцем, к которой я еще не готова…
Часть 7. Страх
Бешеных псов уничтожают, но они нуждаются в помощи куда большей, чем те люди, у которых у рта появляется пена, когда лишь речь заходит об иррациональном поведении! Легко сказать: «Ну и что? Эти люди неустойчивы; они не могут причинить мне вреда». Но факт остается фактом — при первой же возможности они уничтожат вас!
— А вы не боитесь смерти? — спросил Жан Монье.
— Конечно, боюсь… Но еще больше я боюсь жизни…
— Остроумный ответ, — заметил Жан.
Как хорошо, что есть Интернет. Можно положить трубку и продолжать диалог с тобой. Я предлагала тебе отказаться от твоей истории. Стереть, как history в окошке ICQ, и начать новую тему. У влюбленных нет истории, есть только «здесь и сейчас» и, насколько хватает смелости, — будущее…
Я ведь знала — нельзя просить больше, чем тебе могут дать. Не стоит просить больше, чем можешь унести. Но я все время нарушаю законы, потому что хочу — «всего и сразу. А получаю постепенно и ничего…» (реклама «Русского Радио»).
Я знала, что будет больно, но не смогла остановиться в тот миг, когда еще не было поздно, и разум еще сохранял некоторую автономность от пульсирующего сердца. «Скорость принятия решения» — как в первом советском фильме-катастрофе «Экипаж»… Раненый при взлете борт набирает скорость, и стрелка на приборах касается той самой критической отметки, когда надо либо оторваться от земли, либо остановиться до взлета. И ровно секунда на принятие решения. Но остановиться нельзя — позади горящий нефтезавод.
Однажды в бурю, отплыв от берега, я остро почувствовала близость того, что называется «точкой невозврата». Словно миновав невидимый буек, отделяющий опасную зону от защищенной, ты уже не можешь вернуться. Центростремительное течение начинает относить тебя от берега со скоростью, не равной, а чуть превышающей скорость твоего движения к суше. Простая математика. Выбиваешься из сил, но тебя медленно, но неотвратимо затягивает в море. Ты уже почти различаешь его черты — мифического крылатого юноши с погашенным факелом в руке. Но витальный инстинкт или божественное провидение позволяет тебе набрать необходимые обороты, чтобы преодолеть силу притяжения к смерти, и на каком-то последнем полувздохе все-таки оказаться в спасительном расстоянии от берега. Эрос и Танатос, я как планета меж двух полей гравитации… Но тебе, единственному из богов, не любящему даров, не придется коснуться мечом моей головы, отрезая прядь волос и забирая мою душу?.
Точка невозврата. Наверное, я опять где-то рядом от этого географического места, но еще надеюсь выплыть. Пытаюсь понять — смогу ли быть без тебя, если не смогу быть с тобой? Я пыталась остановиться. Не получалось. Не дышала без тебя. Умирала, когда ты был рядом. Зачем я стремилась туда, где обжигает? Нет ответа…
Когда ты звонишь, я еле успеваю схватить трубку, на маленьком экране — твое имя… Буду через
