– Сегодня вечером.
Лариса вчера рассказала ему, что ведет танцевальный класс во дворце культуры и время от времени сама танцует в концертных программах. Профессия накладывает свои ограничения: не валяться на диване, поменьше трескать мучного и не злоупотреблять алкоголем. «Мы нашли друг друга, – сказал тогда Вадим .– Тебе не кажется, что это судьба?». Вчера она промолчала, а сегодня была просто счастлива… и к черту объяснения.
Лариса снова перестала жевать. Она увидела, что парень расстроился, хотя и пытался не подавать вида. Совершенно очевидно, что он рассчитывал на новую встречу, но настаивать не хотел. Вадим с самого начала показался ей странным – от лихой смелости при знакомстве на проспекте Ленина до невообразимого смущения в ночном клубе была дистанция огромных размеров, но он преодолел ее в два счета
– Что-то не так? – поинтересовалась она.
– Нет-нет, все в порядке.
Лариса вздохнула.
– Вадик.
– М?
– У тебя самого-то какие планы сегодня?
– Ну, пока никаких, а вечером меня к себе звал Глеб. Он хочет показать мне свою студию.
– Вот видишь, мы сегодня оба при делах.
– Ага.
И все-таки он расстроился.
Лариса доела оба бутерброда, допила кофе и отодвинула поднос в сторону. Полностью откинув одеяло, она встала на корточки и подковыляла к Вадиму, взяла его за плечи, поцеловала в щеку.
– Спасибо, милый.
– На здоровье, – простодушно ответил Вадим.
– Я не об этом. Спасибо тебе за встречу и все остальное. Это было здорово.
Она поцеловала его в губы и пошла собираться.
Все время, что она провела в ванной и перед зеркалом в прихожей, Вадим сидел на диване. Лишь когда она нацепила туфли и повесила на плечо сумочку, он нехотя поднялся.
– Ну, я пошла.
Он стоял у косяка и не предпринимал никаких попыток попрощаться.
– Ты телефон мой помнишь? – спросила она.
– Конечно.
– Позвони мне… знаешь когда… – Лариса произвела в уме какие-то сложные вычисления, – вечером, часиков в шесть. Сможешь?
Парень кивнул. Тут бы им и попрощаться, но Лариса снова приблизилась к нему.
– Вадичка, – начала она, тщательно подбирая выражения, – мне тоже не хочется, чтобы… чтобы все закончилось двумя вечерами. Веришь?
– Да.
– У меня сейчас очень много разных дел, и я себе не принадлежу. У меня сын… – Она запнулась; ей не хотелось говорить про мужа, который вот-вот вернется из тюряги. – …и ему хочется видеть маму почаще. Понимаешь?
– Конечно.
– Я знаю, что ты понимаешь. Давай не будем спешить, посмотрим, как сложится.
Вадим начал улыбаться.
– Хорошо, давай посмотрим.
Лариса не видела его улыбку, потому что смотрела на пуговицы его рубашки.
– Ты же не считаешь меня легкомысленной, верно?
– Упаси боже!
– Вот и хорошо.
Она его поцеловала.
Окраину власти не жаловали. Депрессивная и серая, слякотная, мрачная, хотя и гораздо ближе к природе, чем задыхающийся в автомобильных пробках деловой центр, но все равно отрицательно влияющая на психическое здоровье – окраина финансировалась по остаточному принципу и облагораживалась крайне медленно. Когда в центре росли новые высотки, бизнес-центры с зеркальными витринами, гремели кинотеатры, ночные клубы и парки аттракционов, несчастная окраина получала с барского плеча новый автобусный маршрут с двумя машинами на целую линию или приобретала за счет средств налогоплательщиков долгожданную линию электропередач, позволяющую осветить улицу. Немудрено, что именно окраина регулярно поставляла городу полки отборных отморозков.
Но случались и приятные неожиданности – одна из них, например, случилась как раз на следующий день после концерта группы «Темная половина» в ночном клубе «Черепаха».
Когда солнце уже перекатилось на западную половину неба, во двор одной из серых пятиэтажек въехала колонна грузовых «Газелей». Эти грузовики опоздали – во дворе полным ходом шли какие-то загадочные работы. Из головной машины высунулся бородатый мужчина.
– Эй, пацан! – обратился он к первому попавшемуся местному жителю. – Это Калмыкова, пять?
– Да.
– А что тут у вас творится?
– Это у нас детский городок строят.
– Кто строит?
– Кирилл Сергеевич.
– Кто-кто?!
– Обухов.
– Понятно.
Экспедитор залез обратно в кабину.
– Едрит твою… опять он!
Машина развернулась и остановилась на углу дома, остальные так и продолжали стоять у обочины. Экспедитор выпрыгнул на газон, сунул под мышку папку с бумагами и направился во двор.
Работа кипела. Десяток мужчин в желтых комбинезонах устанавливали качели, песочницы и турники. Еще несколько человек занимались рассаживанием елочек по периметру, а две немолодые женщины красили уже установленные возле подъездов скамейки. Местные жители – в основном, ребятня и старики – крутились рядом и открыто выражали свое восхищение.
Определить, кто руководил этими работами, не представлялось сложным. Этого человека можно было увидеть издалека – большого и внушительного, со светлым ежиком волос и телефонной трубкой в руке. К нему экспедитор и направился.
– Здравствуйте. Это опять вы?
Толстяк смерил его любопытным взглядом, почесал мобильной трубкой за ухом.
– Я.
– Вы – Обухов?
– Ну.
– И что вы тут строите?
Кирилл вместо ответа сделал широкий жест рукой: дескать, сам видишь.
– Кто позволил? – продолжал допрос экспедитор, не желавший мириться со своим опозданием.
– Управление по благоустройству, администрация района. Фамилия Платонов что-нибудь говорит?
Экспедитор чертыхнулся. Тот же самый Платонов неделю назад одобрил план возведения детского городка по улице Калмыкова, дом пять, но только никакого Обухова там не стояло даже в коридоре. Резолюция поставлена на бумагах, представленных предвыборным штабом кандидата в мэры Константина
