Ушла в свой мир, куда мне не было доступа. Я уложил ее в постель и сам остался с ней. Не хотел, чтобы она незаметно исчезла, как в прошлый раз.
За окном было темно. Весь мир съежился до размеров этой вот комнаты, в которой мы с Ольгой находились. В этом мире отсутствовала радость, зато было много печали. Черным-черно.
– Как страшно, – вдруг сказала в полной темноте Ольга. – Страшно. Если это окажется правдой – я не хочу жить. Я не буду жить. Я уйду.
И я понял, что напрасно считал себя мерзавцем. Потому что то, что я думал, запросто могло оказаться правдой. И слова о том, что это невозможно, были лишь первой реакцией испытавшего неимоверный ужас человека. Когда первый шок прошел и она смогла о чем-то подумать и сопоставить – что-то ей, наверное, вспомнилось. Какие-то мелкие детали, штришки, которым она прежде не придавала значения, просто не обращала на них внимания, но вот сопоставила с тем, что узнала в последнее время, – и открывшаяся ее взору картина была действительно ужасной. Просто она боялась поверить. Потому что поверить в это означало зачеркнуть всю свою прежнюю жизнь. Она спросила у себя, сможет ли, и убедилась, что зачеркнуть не получится. Мерзкое свойство человеческой памяти: плохое не забывается. И зачеркнуть все в памяти можно только вместе с самой жизнью.
– Я уйду, если это окажется правдой, – прошептала Ольга.
Я знал, что именно так она и сделает.
Утром за завтраком я спросил Ольгу:
– Вечером встретимся здесь?
Невнимательно кивнула в ответ. Как будто была не со мной. Мне стало тревожно за нее. Может случиться все, что угодно.
– А хочешь, можешь поехать со мной, – предложил я.
– Куда? – без удивления спросила Ольга, думая о чем-то своем.
– Ко мне в офис.
– У меня работа.
– К черту работу!
– У меня работа, – все таким же ровным голосом сказала Ольга.
Я не ошибся вчера. Какая-то живинка из нее ушла. И вернется ли когда-то вновь – неизвестно.
– Прошу тебя, – я заглянул ей в глаза, – не возвращайся домой. Туда, к Антону. Не звони ему. Не пытайся встретиться. И ни о чем его не спрашивай. Хорошо?
Ольга долго и задумчиво смотрела на меня, будто решала, соглашаться или нет.
– Знаешь, мне очень хочется с ним поговорить, – сказала наконец. – Но я боюсь.
Боялась, что все окажется правдой. Он будет юлить и оправдываться, но обмануть ее не сможет, как бы ни старался. И когда она поймет, что все правда… Что это он… Что тогда? Она, наверное, ужасалась самой мысли об этом. Хотела знать, как все было на самом деле, и боялась этого знания.
– Я отвезу тебя на такси, – сказал я ей, когда мы вышли на улицу.
– Спасибо, не надо. Я в метро.
Она будто сторонилась меня. Ей нужно было время на то, чтобы прийти в себя. Она испытывала непреодолимое желание уйти от всех и затаиться.
– Хорошо, – сказал я. – Вот тебе ключи от квартиры. Я, возможно, сегодня немного задержусь.
Ольга молча кивнула в ответ. Ключи спрятала в сумочку.
Мы попрощались до вечера. И я, когда смотрел ей вслед, вдруг подумал, что совсем не уверен в благополучном исходе нашей с ней истории. Она может сломаться. А я окажусь не в состоянии чем-нибудь ей помочь.
В офисе все было как обычно. Кроме того, что все валилось у меня из рук. Пытался просмотреть скопившиеся за последние дни бумаги – и отложил папку в сторону, так ни во что и не вникнув. Когда мне звонили по телефону, я долго не мог понять, что от меня требуется, и в конце концов всех звонящих стал переадресовывать к Демину.
– Витаешь в облаках, Женечка, – определила Светлана. – Большая и светлая любовь?
– Что-то вроде того, – буркнул я в ответ.
Мысли мои были в полном беспорядке, и я никак не мог собрать их. История с Антоном выбила меня из колеи. Я уже почти утвердился в мысли, что он каким-то образом причастен к случившемуся с Жихаревым. Но это мое знание никак не оформлялось в действия. Потому что если все окажется правдой, это будет правда, которая лично мне не нужна. Она недопустима, такая правда. Потому что я видел глаза Ольги и слышал сказанное ею. Она такой правды просто не выдержит. Сломается. Уйдет. Ее не будет. И глупо потом рассуждать, кто больше виноват в случившемся. Потому что потеряю-то ее я.
Начиная с пяти часов вечера я стал названивать к себе домой. Ольга не поднимала трубку. В пять часов, в шесть, в семь. Ее не было в моей квартире. Тревога вплывала в меня горьким ядом. Я еще что-то делал, с кем-то говорил и иногда почти осмысленно отвечал на чьи-то вопросы, но уже знал, что это не имеет ровным счетом никакого значения. В конце концов тот самый горький яд окончательно меня парализовал. Бессмысленно было оставаться в этих стенах. Я позвонил в последний раз. Ольга мне не ответила. Она не пришла. Не вернулась в мой дом. Все-таки решилась на поиск правды.
Был девятый час вечера. Я уже знал, что поеду к Боярковым. Меня тянуло туда как магнитом.
– До завтра! – сказал я остающимся.
– До завтра.
Я заметил, как переглянулись Илья и Светлана. Я казался им странным весь этот день. И не мог объяснить, что со мной происходит. Не имел на это права.
Я решил взять такси. Вышел к дороге, поднял руку, и тотчас же рядом со мной остановился неприветливо черный мерседесовский внедорожник.
– Вам куда, товарищ? – Насмешливый женский голос.
Настенька Полякова собственной персоной.
– С работы? – спросил я.
– Ага. С чувством исполненного долга.
– Вообще-то я такси ловлю.
– Вот и садись. Пить не будете? Голые при луне танцевать не будете? Эх, прокачу!
– Это из Ильфа и Петрова? Приятно общаться с начитанными людьми.
– Так тебе куда?
Настя явно гордилась своей машиной. И непременно хотела, чтобы я оценил ее приобретение. Свой «Мерседес» вела аккуратно, с прилежностью школьницы.
– Я слышала, твоей машине пришел капут, – вдруг сказала она невинным голоском.
Ну надо же так уметь! Как хорошо и как вовремя коллега «вспомнила» о моей недавней неудаче. Она вот за рулем новенького, пахнущего дорогой кожей внедорожника, а я как раз безлошадный. У Настеньки бесспорное умение вызывать у окружающих комплекс неполноценности. Так она самоутверждается, наверное.
– Да, разбил свое авто, – подтвердил я.
– Говорят, как-то вы там оконфузились. Хотели кого-то подставить, да сами попали впросак.
Старательно меня дожимала. Ей бы не женщиной родиться, а пантерой.
– Увидишь, – пообещал я. – Мы это отсняли на пленку. И непременно выпустим в эфир.
– Интересно будет посмотреть.
– Да, зрелище незабываемое.
Некоторое время ехали молча. Потом Настя спросила, внимательно глядя на дорогу прямо перед собой:
– Тех подонков арестовали?
– Которых? – не понял я.
– Которые напали на тебя.
Похоже, решила пройтись по всем моим неприятностям последнего времени.
– Да.
– Туго пришлось? Лицо-то до сих пор не зажило.
– Заживет, – проявил я оптимизм.
