Пешки Сдвига

у виска.

- Бывает. Всякое бывает: и, вот такое кино - в насквозь реальной жизни... Век живи - век удивляйся.

- Но главное - реагируй своевременно. - 'Стеклорез' жёстко хохотнул, медленно объезжая целую серию недетского вида трещин, повстречавшихся на дороге. - А с камнерезом, у тебя как получилось? Честно говоря, я думал - финиш приковылял... Это мне - игрульки в поддавки достались, а у тебя - всё было гораздо сложнее. Герман, а? Больше ведь некому.

- Знаток, Знаток. - Книжник чуточку печально улыбнулся. - Он просветил, о некоторых особенностях физиологии камнерезов, в определённые периоды их жизни. Есть у самок - одна область, во время течки, самая, что ни на есть - уязвимая. Но, только во время течки! - во все прочие дни, можно долбиться со всей дури; бесполезно. А вот в тот самый период, достаточно одного щелчка, правда - при условии, что щёлкать будет кто-то вроде Шатуна... Вот я и проявил чудеса эрудиции. Жить захочешь, ещё и не так попрыгаешь.

- Ясненько. - Алмаз сдержал зевоту и, тряхнул головой. - Если вспомнить изречение нашего общего друга, что с полной отдачей - дрыхнет позади, можно действительно решить - что ангел-хранитель; у нас, один на всех...

- Ясен пень.

- Вот и я - про то же. Ты давай, не спи; развлекай водителя. А то, пока наша красивоглазая выйдет победителем в нелёгкой борьбе, с побочными явлениями своего умения... Блин, 'плескалка' в городе осталась. Будем надеяться, что Всплеск не покажет свою гнилую натуру, в самое ближайшее времечко. Иначе получится препохабная пародия на 'Колобка'. Я от гейши ушёл, я от камнереза ушёл, я от Молоха ушёл... А пришёл Всплеск, и всё изговнял: нафиг такое счастье.

- Не спится что-то... - На заднем сиденье зашевелился Шатун, захрустел суставами пальцев. - Пока в кабаке стоял, готов был хоть на ушах заснуть. А, как только эту карусель обесточили; весь сон - куда-то делся. Старею. Гадом буду, старею...

- Сочувствую. - Сказал Алмаз. - Учитывая обстоятельство, что наш маршрут - пролегает не в тех краях, где есть источник вечной молодости. Если, конечно, он вообще существует, источник-то...

- Ничего, Сдвиг похерим, и - поедем на поиски этого самого источника. Кто против?

- Бензин наш, идеи - ваши. Обмозгуем, коллега. - Встрял в разговор Книжник. - Ты лучше скажи, что тебя вынудило на арене - слезу ронять; не стесняясь такого скопления общественности...

- Что-что... - Шатун задумчиво покусал нижнюю губу. - Ничего. Как, по-вашему - если тебя бабушка с косилкой, с секунды - на секунду; нацелилась к рукам прибрать? - а ты ей, по этим самым ручкам - хрясь! Неужто у тебя, душа не развернётся? У меня вот - развернулась. Смеяться хотелось, а я - плакал. Вот и всё... Теперь можете вы смеяться, если есть такое желание.

- Да никто к смешуёчкам - не расположен. - Примирительно сказал 'стеклорез'. - Ты из нас, прямо каких-то очерствевших душой мизантропов лепишь, право слово. Все там были... Ладно хоть - все оттуда выбрались. Живые, почти не попорченные. Что весьма удивительно, учитывая почти двухдневное пребывание среди порченых. Везуха братцы, везуха... Мы, конечно, тоже не бездействовали: но всё равно, одного прилежания - маловато будет. Как есть - везуха.

- Это точно. - Пробасил Шатун. - Она самая.

'Горыныч' держал путь, в сторону Иркутска.

- А ничего так, в Чёртовом Заповеднике... - Лихо поставила опустевшую чашку на стол. - Не могу сказать, что уныло. И, что самое характерное, никаких чертей - нету и в помине. Книжник, сообрази ещё чайку. Давненько не баловалась, особенно таким душевным.

- Сидите, молодой человек. - Арсений Олегович махнул рукой, начинающему подниматься из-за стола очкарику. - Позвольте, я ещё поухаживаю. Сидите-сидите... Надо же, как-то отвлечься от дел наших скорбных. Пусть и, такими пустяками.

Книжник опустился на своё место, с любопытством поглядывая на нового знакомца. Арсений Олегович, грузно поднимающийся со стула, выглядел гибридом слегка телесно раздобревшего - папы Карло, и товарища Берии. Семидесятивосьмилетний, высокий, немного нескладный. С венчиком седых волос - вокруг обширной лысины; неторопливые, чуточку угловатые движения пожилого человека. Пенсне с круглыми стёклами, такой же, как и у четвёрки - камуфляжный наряд. Несмотря на кажущуюся простоватость, от него, прямо-таки шибало аурой - сильной, волевой личности. Привыкшей распоряжаться и, принимать нелёгкие решения. Первый же аналог, который приходил в голову, был незатейлив. Андреич, Глыба. Не внешне. Внутренне.

- Значит, из Суровцев... - Арсений Олегович сполоснул заварной чайник и, занялся приготовлением новой порции. - Спасать нашу многострадальную планету. А вы знаете, я - верю. Даже не потому, что вы - не похожи на записных сказочников, которых я повидал достаточно. А потому, что после событий недельной давности, мне - больше не во что верить. Боже мой, всего неделя...

Он явно дрогнул лицом и, тут же - подавил рвущиеся наружу чувства, среди которых, не было ни одного радостного. Чего тут может быть радостного? - после такой мясорубки, пекла, преисподней...

Лихо, предельно соболезнующе наклонила голову, никак не комментируя тираду хозяина 'Чёртового Заповедника'. У этого посёлка, оказалось слишком много параллелей, с их общим, покинутым домом. Который они, когда-нибудь - надеялись восстановить.

Собственно, у 'заповедника' - было нормальное историческое название. Селенгинск. Посёлок, находящийся в восьмидесяти пяти километрах, от места их назначения. Который перестал жить привычной жизнью, ровно неделю назад. От примерно полутора тысяч населения, в живых осталось только одна десятая процента.

- Так говорите, много их прошло? - Алмаз помассировал вдруг занывшее плечо. - Хотя, чего я спрашиваю... Суровцы отдыхают, как бы это цинично не звучало.

- Я иногда очень жалею, что я - не воин. - Арсений Олегович закрыл чайник крышкой. - Но тогда... тогда было что-то жуткое, что-то непередаваемое. Они шли неиссякаемым потоком, сотнями, десятками сотен. Зубоскалы, свистопляски, попрыгунчики, камнерезы... Ещё какие-то твари, которых я никогда не видел. Генератор страха, для них - просто не существовал. Насколько я успел заметить, их иногда дёргало, не более того... Это теперь я понимаю, что они шли к эпицентру. В тот вечер, мне казалось по-другому. Что конец света - настаёт уже сейчас. Я даже не представляю, сколько их собирается там, куда вам надо.

Мрачно заёрзал Шатун, Лихо сверлила глазами пустую кружку. Алмаз с Книжником, одновременно и, шёпотом: помянули ебулдыцкого шапокляка.

- И что теперь? - Блондинка подкинула топлива, в атмосферу густеющего уныния. - Всё бросить? Столько проехать, чтобы упереться в эту сраную баррикаду... Должен же быть выход, ну хоть какой-то; мать вашу!

- Скажите, вы верите в чудеса? - Вдруг спросил Арсений Олегович, снова присаживающийся на своё место. - Не могу сказать, что это обязательно будет чудо; но, за неимением выбора... Тридцать с лишком лет, всё-таки прошло. А мой жизненный опыт, показывает, что даже у чудес - существует срок годности. Но, я думаю, что надежда есть.

- Какое чудо? - Лихо воззрилась на него чуточку оторопело. - Прилетит вдруг волшебник, и - шандарахнет волшебной палочкой? Да - вдрызг, да - до полной несостоятельности... И, пойдём мы, по красной дорожке, пачкая в кровушке сапожки. Хорошо хоть, не в своей. Главное, чтобы убойной силы палочки, хватило на всю эту кунсткамеру, которая в контрольной точке обретается.

- Милая моя. - В голосе хозяина Селенгинска, появились слегка укоризненные нотки. - Я понимаю ваш сарказм, но послушайте меня. Если я всё правильно понял; то, с моей точки зрения - существует только одна возможность, хоть как-то повлиять на ход событий. Дело в том, что до Сдвига, я почти семь лет - был главой многопрофильной секретной лаборатории, под названием 'Байкал-4'. Она находится, где-то в тридцати километрах от Улан-Удэ. То, что она является подземной, никакой роли, собственно - не играет. Главное - суть.

- Оборонка? - Влез в разговор Книжник, в глазах которого - появился азартный блеск. - Угадал, да?

- Угадали, молодой человек. Она самая.