покровителем.
Именно Ван-хан нарушил равновесие между ними. Он пришел на подмогу Чингиз- хану, отправился вместе с ним против Джамуки в Койтан, [460] несмотря на бурю, вызванную ойратскими и най-манскими колдунами, и заставил его отступить к нижнему Аргуну. Согласно Владимирцову, вслед за этим походом имеет место последняя кампания Чингиз-хана против Тайишиутов, его вражеских братьев, а также знаменитый эпизод «самопожертвования Джелме»: Чингиз-хан, отброшенный после первой атаки, даже раненный, получает помощь верного Джелме, который высасывает свернутую кровь из его раны. Каков бы ни был хронологический порядок этих походов, еще столь неопределенный, Чингиз-хан, в конце концов, разбивает Тайитшиутов, истребляет огромное количество, а оставшихся в живых насильно подчиняет себе, восстановив, таким образом, единство клана борджигинов. Один молодой тайитшиут, или скорее есут, воин, который, выстрелив из лука, сразил лошадь Чингиз-хана, ожидая своей казни. Чингиз-хан его простил. Под именем Джебе «стрела», непогрешимый лучник станет одним из лучших капитанов Чингизханидов. [461]
Вместе со своим славным компаньоном, Суботаем, он будет самым знаменитым стратегом монгольской эпопеи. [462]
Таким образом, Чингиз-хан смог оплатить по счету давним врагам Монголов, убийцам его отца, Татарам – Чаган-Татар и Алтчи Татар. Для того чтобы лучше проводить операции, он запретил индивидуальный грабеж. Татары, побежденные, были истреблены в больших количествах, а те, кто выжил, были распределены по монгольским племенам (1202 год). Чингиз-хан лично присвоил себе двух красивых Татарок, Ессуи и Ессуган. Три монгольских принца, родственники Чингиз-хана, Алтан, представитель знатной ветви древней монгольской царской семьи, Кутула, сын старого монгольского хана Кутшар, и Дааритай, дядя Чингиз-хана по отцовской линии, нарушили порядок, грабя для самих себя. В итоге у них отобрали добычу. Алтан и Кутшар, даже Дааритай, начали тогда отделяться от Завоевателя и мы увидим, что вскоре они присоединятся к своим врагам – Татарам, и жившим восточнее их, на р. Нонни – Солонам, и должны были признать себя платящими дань.
После разгрома Татар, – Юань-ши показывает нам Токта, правителя Меркитов, вернувшегося из Забайкалья (из страны Баргу, на юго-восточном побережье Байкала), где он должен был прятаться и вновь атаковать Чингиз-хана, который разбивает его. [463] Затем, все также в порядке фактов, предложенных Юань-ши, Токта объединяется с найманским анти-правителем Буйугуга, под знаменем которого также воссоединяются остатки Дорбенов, Татар, Катакинов и Салджиутов. Эта новая коалиция ведет борьбу против сил, объединенных Ван-ханом и Чингиз-ханом, в серии горных выпадов и контрвыпадов, среди снежных бурь, вызванных, по сообщениям Юань-ши, найманскими колдунами. Если топография, как и хронология всех этих походов сомнительна, то они дают нам представление о чрезвычайно мобильных ордах. Они перемещались в ходе их стычек от одного края Монголии до другого, от Большого Алтая до Хингана. Они, соединившись для сезонного похода или для оказания помощи, растворялись после провала, как и после удачного набега. И каждый клан вновь обретал свободу. Один только Чингиз-хан, среди этих правителей со слабыми притязаниями и несогласованными действиями, составлял незыблемую опору, но не от того, что он заранее замыслил четкую программу своих завоеваний, а, несомненно, потому, что его сильная личность позволяла ему выгодно использовать это состояние непрерывной войны.
Разрыв Чингиз-хана с Ван-ханом. Завоевание страны кереитов
До этих пор, хотя Ван-хан в некоторой мере и неправильно поступал в отношении Чингиз-хана, тот был всегда ему предан. Считая, что он безупречно выполнял свои обязанности вассала, монгольский герой попросил для своего сына Джучи руки принцессы Чаурбаки, [464] дочери кереитского правителя. Отказ Ван-хана, сообщает нам Секретная История, глубоко ранила героя.
Кереитский правитель, несомненно, ошибся, не усмотрев в своем клиенте соперника и не убрав его, когда того провозгласили ханом, около 1196 г. Когда у Ван-хана начали возникать подозрения, было уже слишком поздно. Возможно, что он догадывался о чем-то, судя по некоторым приписываемым ему размышлениям; уже пожилой, седовласый, он желал уйти на покой закончить свои дни в мире, но был доведен до разлада своим собственным сыном, Илка или Нилка, более известным под своим китайским титулом цзин-кин, по-монг. Сангин. [465]
Сангин советовал Ван-хану, своему отцу, поддержать Джамуку против Чингиз-хана. Он был лично связан с этим же Джамукой, который, по его наущению, после краха своего эфемерного царства, укрылся при кереитском дворе. Согласный с Сангином, Джамука возбуждал недоверие Ван-хана к своему могучему вассалу, обвиняя последнего в подготовке измены. Так говорил он Ван-хану: «Я – жаворонок, живущий на одном и том же месте, как в хорошее, так и в плохое время года. Чингиз-хан же – дикий гусь, убегающий зимой». [466]
В то же время, Алтан, законный наследник древних монгольских ханов, безутешный от того, что царство оказалось в руках выскочки, также пришел к Ван-хану, и также подбивал его на войну против старого союзника.
В 1203 г. между Чингиз-ханом и Кереитами произошел разрыв. Он стал решающим поворотом в жизни монгольского героя. Если до сих пор ему отводилась роль блестящего помощника в отношении Ван- хана, то теперь он вел борьбу за себя одного и за первое место.
Кереиты, по наущению Сангина попытались избавиться от Чингиз-хана, вначале заманив его на притворную встречу по примирению, а затем, когда ловушка была обнаружена, организовав внезапную атаку, чтобы застать его врасплох. Два пастуха, Кишлик и Ба-дай, услышав кереитского генерала Еке-черен, который рассказывал своим о готовящемся, помчались предупредить об этом Чингиз-хана. Тот (облагородив их впоследствии) [467] срочно предпринял военные меры. Сначала он отступил, сообщает нам Секретная История, близ высот Маондур, где он оставил маленький пост. Затем, на следующий день, отступил еще глубже, близ горы, которую Юань-ши называет «А-лан» или «Нга-лан», Охссон, по Рашид ед-Дину, «Халалджин-алт», Хуасинт «Халагун-ола», и которая в Секретной Истории именуется «Калакалджит-елет». В данном случае это один из отрогов горной цепи Хинган, вблизи источника Халха-гол. [468]
Хотя и вовремя предупрежденный своими фуражирами (людьми Алчидай-найона) о приближении врага, Чингиз-хан разыграл там, несомненно, самую тяжелую партию своей карьеры. Столкновение было ужасным. Лейтенанты Чингиз-хана, старый Джурче-дай найон, предводитель клана урууд, и Куилдар- сетчен, предводитель клана мангкуд, творили чудеса. Куилдар поклялся совершить подвиг и совершил его, воздвигнув свой туг, свое знамя, на кургане позади врага, после того как он прошел сквозь вражеские ряды. Джуртчедай ранил стрелой в лицо кереитского Сангина. Но перед численным преимуществом Кереитов, Чингиз-хан, за ночь, отдалился от поля битвы. Его третий сын, Угэдэй, не явился на поверку, так же как и два из его самых преданных лейтенанта, Боочу и Борокул. Они присоединились, в конце концов, к Борокулу, держа в своих руках, на своей лошади, Угэдэя, раненного стрелой в шею.
При виде этого, сообщает Секретная История, железный человек пролил слезы. [469]
Чингиз-хан, в состоянии явного меньшинства, отступил вдоль Халка-гола, [470] в направлении Буиг-нора и южного Далай-нора, «близ озера Тон- хо», сообщает китайская летопись Юань-ши. [471] В устье Халха-гола на Буир-норе жило племя Конгиратов, из которого происходила жена Чингиз-хана. Тот обратился к ее родственникам и добился их присоединения.
Именно из этого района Буир-нора и Далай-нора [472] Чингиз-хан доставляет Ван-хану устное сообщение, восстановленное или резюмированное большинством наших источников и в котором он пытался смутить своего старого сюзерена, напомнив ему о годах дружбы и обо всех оказанных услугах. [473] Он собирался, как он говорил, снова войти в милость (но по выражению Сангина, усыпить бдительность Ван-хана.) Он
