называл Ван-хана своим отцом «хан ет-чиге», констатируя, что всегда скрупулезно исполнял свои обязанности вассала. Его верноподданный характер, его забота о соблюдении права, странно утверждаются в различных вариантах этого известного отрывка. В том же самом духе он напоминал Алтану, этому потомку древних монгольских ханов, что если он, Чингиз-хан, принял ханство, то это произошло по назначению того же самого Алтана, потому что Алтан и другие представители старших ветвей сами для себя отказались от царства. [474] Это сообщение в виде поэмы, облаченное в эпическую и лирическую форму, являлось юридическим актом, свидетельствующим о человеческой и союзнической корректности монгольского предводителя по отношению к своему бывшему сюзерену. Признаемся, что с политической точки зрения, Ван-хан, который разгадал слишком поздно яркую личность своего бывшего вассала, поступил опрометчиво, беря под защиту начинания этого сильного человека. Но, разорвав союз без веского повода, предательски атаковав Чингиз-хана, он давал тому право действовать таким же образом. И в этой игре, старый кереитский царь, слабовольный, нерешительный, слабый, подлый, разодранный своим окружением, рискующий, если он не пойдет до конца, вызвать мятеж своего сына Сангина, был неспособен вести борьбу против Чингиз-хана.
Пока что, все же, Чингиз-хан, оставленный частью своих людей после его поражения на Калакалджителет, проводил самые тягостные часы своего правления. В состоянии полного численного меньшинства, он был вынужден отступить далеко к северу, со стороны Сибири, брошенной на крайнюю границу монгольской страны, к рубежам современного Забайкалья. Он отступил с горсткой верных людей «к истоку реки Тура, на юге Читы», [475] рядом с маленьким прудом Балджуна, грязную воду которого он вынужден был пить. [476]
Он провел на Балджуна лето 1203 г. Его приверженцы, разделив с ним эти горькие часы, «Балджуинцы», были впоследствии блестяще вознаграждены.
Однако, еще один раз, коалиция, сформированная против Чингиз-хана, распалась сама собой, потому что эти непостоянные кочевники предусматривали только сезонные военные договоры. По Рашид ед-Дину, многие монгольские предводители, которые из ненависти к Чингиз-хану, доверились Ван-хану – Дааритай, Кучар, Алтан, Джамука – организовали заговор с целью убийства кереитского правителя. Вовремя предупрежденный, Ван-хан напал на них и отобрал их вещи, пока они убегали. Джамука, Кучар и Алтан спрятались у найманов, Дааритай подчинился Чингиз-хану.
Положение было намного для него улучшено, когда осенью 1203 г. он выступил с маршем от Балджуна к Онону для перехода в наступление. Он использовал своего брата Кассара, семья которого попала во власть Кереитов, чтобы усыпить ложными сообщениями бдительность Ван-хана. Убежденный его заверениями, Ван-хан принялся за мирные переговоры, отправив с этой целью Чингиз- хану «кровь в бычьем роге» для употребления в принятии клятвы. В то же время, Чингиз-хан, в результате хорошо засекреченного перехода, напал на Кереитскую армию, которая была совершенно застигнута врасплох и разбросана. Эта битва, которая по Секретной Истории имела место в Джеджеерцндуре (гора Че-че юун-ту, по Юань ши), [477] без сомнения между истоками Тулы и истоками Керулена, [478] обеспечила окончательный триумф Чингизхана. Ван-хан Тогрул и его сын, Сангин, обратились в бегство на запад. Прибыв в найманскую страну, Ван-хан был убит найманским офицером по имени Корисубачи, который его не узнал. [479] Его голова была отправлена Тайану, и мать Тайана, Гурбесу, совершила жертвоприношение духу мертвого перед этим мрачным трофеем и «была музыка в его честь». Что касается Сангина, то он пересек Гоби, вел некоторое время разбойную жизнь на границах царства Си- Ся, около Етсин-гола, затем, возможно, со стороны Цайдама и, в конце концов, был непонятным образом убит в Куче, у Уйгуров. [480]
Кереитский народ подчинился Чингиз-хану и отныне служил ему верой и правдой. Чингиз-хан, из предосторожности, все же разбросал кереитские подразделения по различным монгольским кланам для их слияния. Он проявил особенное почтение к людям Джагамбула (брат Ван-хана), потому что он сам женился на дочери этого принца, именуемой Ибака-баки, [481] и его самый младший сын Толуй взял в жены другую дочь Джагамбу, принцессу Соргактани (которая сыграет, как мы увидим, значительную роль в семье Чингизханидов).
Завоевание найманской страны. Объединение Монголии Чингиз-ханом
После того, как Чингиз-хан подчинил Кереитов, единственная независимая власть, которая еще держалась в Монголии, принадлежала Найманам и их царю или Тайану. Или скорее, в это время конца 1203 г., пока Чингиз-хан становился хозяином восточной Монголии, Тайан продолжал владеть западной Монголией. Инстинктивно, все побежденные в предыдущих войнах, все непокоренные враги Чингиз-хана, стали группироваться вокруг Тайана: джаджиратский предводитель Джамука, меркитский предводитель Токта-баки, [482] ойратский предводитель Кутулга-баки, не говоря о частях разбитых племен, Дорбен, Катакин, Тайан, Онгют, даже клан восставших Кереитов. Все готовились к войне с Чингиз-ханом. Чтобы напасть на него с тыла, Тайан стремился получить помощь Онгютов, Тюрков, обосновавшихся вокруг Токто, к северу от современной китайской провинции Шанси, на севере современного Суей-юаня, как пограничников в счет Цинской империи и которые, между прочим, были несторианцами. Но онгютский предводитель Алакуча-тегин, привлеченный таким образом осуществить диверсию против Чингиз-хана, поспешил предупредить монгольского завоевателя, с которым, с той поры, он был заодно. [483]
Прежде чем отправиться на войну против Найманов, Чингиз-хан издал, сообщает Секретная История, различные указы с целью организации монгольской армии и монгольского государства (см. ниже, в особенности то, что сказано об охране, кашике). [484]
Затем, приняв решение предупредить наступление Найманов, он созывает Курултай или ассамблею своих людей весной 1204 г. вблизи реки, которую Юань-ши называет Те-май-кай, в Темейенкере, сообщает Секретная История. Большинство военных предводителей полагало, что лошади были слишком истощены в это время года, и что нужно было отложить операции на осень. Молодой сводный брат Чингиз-хана, Белгутай и их дядя Отчигин-найон были за внезапное нападение, чтобы использовать преимущество внезапности. Чингиз-хан оценил их рвение по достоинству, и приблизился к найманской стране, но если по сообщениям одних источников, таких как Юань ши, можно представить, что он сразу же начал вражеские действия, то по другим, можно предположить, что на самом деле он вторгся в найманскую страну только осенью. Тайан со своими союзниками, Джамукой, Токта-баки, Кутула-баки, – со всеми найманскими, джад-жиратскими, меркитскими и ойратскими силами – пошел, как нам сообщает об этом Юань-ши, навстречу Монголам, от Алтая к Хан-гаю. Однако, встретив монгольские авангарды, он ненамного продвинется на этом пути, по крайней мере, если верить Абулгази, который считает, что сражение имело место вблизи реки Алтая – Алтай-су – и если искать эту Алтай-су рядом с р. Кобдо, к примеру, как этого хочет Алберт Германн, недалеко от оз. Кобдо, или Кара-Уссу. [485]
Тайан рассчитывал отступить к массиву Алтая, чтобы измотать монгольскую армию долгими маршами и затем застать ее врасплох в каком-нибудь ущелье. Его лейтенант Курису-баши постыдил его за такую осторожность: ведь старый найманский правитель, его отец Инанч-билга, никогда не показывал врагу ни свою спину, ни круп своей лошади! Пришедший в ярость от оскорбления, Тайан приказал идти в атаку.
Столкновение было ужасным. Кассар, брат Чингиз-хана, командующий монгольским центром, проявил себя умелым полководцем. К вечеру, Монголы были победителями. Тайан, тяжело раненный, был унесен своими людьми на высоту. Здесь, повествование Секретной истории принимает тон эпопеи. «Кто те, спрашивает Тайан у своих верноподданных, кто преследует нас как волки преследуют стадо?» – «Это, отвечает Джамука, четыре охотничьи собаки моего брата Темуджина; кормятся они человечьим мясом и привязаны на железную цепь; черепа у них из бронзы, зубы заточены об скалу, языки словно мечи, сердце – из железа. Вместо плеток у них гнутые сабли; жажду они утоляют росой и несутся
