учению, предлагаемому обществом; она призвана помочь человеку разобраться в собственной душе и прийти в согласие с самим собой, может быть, даже приблизить его к Богу и научить думать не только о своей выгоде. Я не ищу ни известности, ни денег. Если бы для того, чтобы мое изобретение использовалось во всем мире, мне пришлось отдать машину и все возможные выгоды от нее в руки чужих людей, я бы сделала это без колебаний.
Но увы! Я не хочу, подобно Б. Ф. Скиннеру в его книге «Уолден-2»[8] , становиться рабом своей идеи, особенно сейчас, пока она еще никому не известна. Только когда она заслужит признание, я смогу с чистой совестью наслаждаться жизнью. Если бы не эта идея, осветившая всю мою жизнь, я была бы ничем. Только ради ее воплощения я старательно училась в школе. И сейчас я порой расстраиваюсь от того, что мне не всегда хватает необходимых для работы математических знаний.
Что ж, мистер Вебер, мое сочинение подходит к концу. Я могла бы написать две страницы гладкой, отлично оформленной чуши, а написала три страницы правды. Сбивчивой, неряшливой, с кучей ошибок, но — правды. Эта тема важна для меня, и я не хочу прятаться за пустыми словами. Надеюсь, я не зря доверилась Вам, и Вы не станете ни с кем обсуждать мое сочинение.
Мистер Вебер написал внизу: «Отлично! Спасибо. Вы, как всегда, идете своим путем. Я верю, что с такими задатками Вы добьетесь своей цели».
Вот и пришел великий день! Выпуск 1970 года. Звание бакалавра по психологии и Салютующей[9] класса.
Настало время открыть дверь, ведущую в будущее. Я поднялась по лестнице колледжа и стояла перед новым порогом — порогом высшей школы.
После торжественной выпускной церемонии я в последний раз поднялась на крышу — на этот раз не таясь и не опасаясь наказания. Я укрепила на крыше библиотеки символ, напоминающий о преодолении еще одного жизненного порога, — металлический диск, украшенный надписью: «Saxum. Atrium. Culmen». В очень приблизительном переводе это означает: «Преодолей все препятствия на пути к вершине». Я поднялась по одной лестнице и готова была начать восхождение по следующей.
Слово «выпуск» означало для меня новое начало. Выход на крышу — символ поступления в вуз. В память о моем достижении мама подарила мне золотой медальон с надписью: «Перешагни порог».
Глава 9. Высшая школа и стеклянная дверь
Лето после выпуска из колледжа я провела дома. Тогда же я построила себе новый станок. Работал он гораздо лучше, чем предыдущие модели. Я ввела некоторые усовершенствования, как, например, мягкую обивку панелей и подушечку под подбородком. Используя пресс-машину, я училась контролировать свою агрессивность и принимать любовь окружающих.
Порой нервные приступы совсем меня оставляли, но в эти периоды облегчения разыгрывались экзема и колит. Временами приступы колита становились столь сильны, что я по три недели питалась одними йогуртами и желе. Я понимала, что все эти хвори имеют нервное происхождение, и для избавления от них я должна научиться не сдерживать своих чувств. Мой новый станок подходил мне гораздо больше предыдущих. Его мягкое давление уносило прочь возбуждение и агрессию, и, находясь в нем, я уже не могла предаваться тревожным или злым мыслям. Эта машина требовала от меня спокойствия и расслабленности, иначе пребывание в ней становилось неприятным.
Порой я относилась к станку двойственно. С одной стороны, я побаивалась его оттого, что в нем теряла власть над своими чувствами. Но с другой, я понимала, что это необходимо: ведь если я не научусь испытывать позитивные, приятные эмоции, негативные и агрессивные возьмут надо мной верх. Чем охотней я смогу измениться, тем скорее научусь сопереживать и сочувствовать другим людям.
Теперь даже кошка стала больше ко мне ласкаться. Думаю, она чувствовала, что от меня исходит положительная аура. Очевидно, чтобы подарить кошке чувство любви и покоя, я должна была сначала сама испытать это чувство в пресс-машине.
Однако, несмотря на всю мою браваду, я все еще стеснялась использовать станок, когда мама сидела в соседней комнате. Она прочла мой доклад об экспериментах со станком и одобрила его, однако я чувствовала, что какая-то настороженность у нее остается. Мне хотелось, чтобы она сама испробовала мою новую модель, но каждый раз, когда об этом заходила речь, мама придумывала какой-нибудь предлог для отказа.
В сентябре я переехала в Аризону и поступила в высшую школу на отделение психологии. Казалось бы, есть чем гордиться, особенно если вспомнить ту истеричную, драчливую, не способную связно говорить девочку, какой я была еще не так давно! Однако меня обуревали сомнения и мучило чувство своей неполноценности. Я отчаянно искала смысл жизни. В этом состоянии я доходила до нервных приступов. Больше всего я боялась, что очередной сильный приступ случится на людях.
Фиксация на чем-либо помогала мне снизить нервное напряжение. Очередным моим увлечением стала дверь — но не обычная дверь, как в Вороньем Гнезде, или дверца на крышу, как в колледже, а автоматическая скользящая стеклянная дверь. Простая и в то же время непостижимая. Снова и снова я спрашивала себя: чем она так занимает меня? «Пройти сквозь дверь» всегда означало для меня «сделать шаг вперед». К какому же шагу зовет меня эта новая дверь?
Сперва мне пришло в голову, что проходить сквозь стеклянную дверь не запрещено. При преодолении предыдущих дверей к прочим ощущениям примешивался сладкий трепет от того, что я совершала нечто «противозаконное», рисковала быть пойманной — и не попадалась. Но через стеклянную дверь в магазине ежедневно проходят тысячи покупателей!
Тем не менее при виде этой двери мне становилось физически дурно. Дрожали ноги, на лбу выступал пот, в желудке все переворачивалось. Я проходила внутрь, надеясь, что тошнота останется за дверью, — но она не проходила. Преодолев заветный порог, я останавливалась, прислоняясь к стене, с дрожью, бьющимся сердцем и тошнотой, подступающей к горлу. Не раз мне приходило в голову разбить стеклянную дверь и избавиться от этого наваждения!
Я пыталась объяснить себе появление данной фиксации. Почему меня так притягивает эта дверь? Чего я боюсь? Что особенного, в конце концов, скрыто в этой чертовой стекляшке?!
Затем мне пришло в голову, что у магазинной двери есть еще одно необычное свойство: прозрачность. Никаких секретов! Я писала в дневнике:
Просто стеклянная дверь… И однако она делит мир надвое. Мне кажется, в те две секунды, что я трачу на проход через дверь, совершается нечто значительное — как будто переход из одного душевного состояния в другое. Неважно, сколько раз я пройду туда и обратно: я останусь в том же самом мире — другим станет лишь мое видение этого мира. Меняется только состояние души, а внешний мир остается неизменным. Никаких тайн!
После трех недель борьбы со стеклянной дверью я наконец вошла в магазин как обычный покупатель: не пробежала и не проскочила, а просто вошла. Однако этого было недостаточно. В следующие нескольких недель я часто заходила в тот же магазин. Однажды я прошла туда и обратно десять раз подряд. Единственное, чего я боялась, — показаться смешной. Менеджер в магазине заметил меня, но, к счастью, не сказал ни слова.
Не только увлечение стеклянной дверью не давало мне покоя, те же чувства вызывал и станок. Умом я понимала его пользу, однако перед глазами у меня все время стоял настоящий станок для скота — грубый сельскохозяйственный механизм. Мне было трудно признать, что тот станок и моя пресс-машина — фактически одно и то же. Станок на ранчо предназначался для удержания животного во время болезненных операций; таким образом, для меня с ним связывалось представление о жестокости. Конечно, говорила я себе, в принципе возможно, что какой-нибудь садист, загнав беззащитную корову в станок, начнет над ней
