Гарики предпоследние. Штрихи к портрету

Творец жесток,
мы зря воображаем,
что благостна земная наша тьма,
мы многое легко переживаем,
но после — выживаем из ума.

*

Не просто ради интереса
я глаз держу настороже:
святой, пожавший руку беса, —
святой сомнительный уже.

*

Затем на небо нету моста,
чтоб мог надеяться простак,
что там совсем не все так просто,
а просто все совсем не так.

*

Я в молодости жить себе помог
и ясно это вижу с расстояния:
я понял, ощутив, как одинок,
пожизненность такого состояния.

*

Весьма порой мешает мне уснуть
волнующая, как ни поверни,
открывшаяся мне внезапно суть
какой-нибудь немыслимой херни.

*

В душе моей многое стерто,
а скепсис — остатки загваздал;
я верю и в Бога, и в черта,
но в черта — сильнее гораздо.

*

Многих бед моих источник —
наплевавший на мораль
мой язык — болтун и склочник,
обаяшка, змей и враль.

*

Душа, когда она уже в полете
и вся уже вперед обращена,
вдруг чувствует тоску по бренной плоти
и болью ностальгии смущена.

*

Творцу живется вряд ли интересно,
от нас Ему то муторно, то дурно;
а боги древних греков, как известно, —
те трахались и сами очень бурно.

*

Творец отвел глаза напрасно,
когда мы падали во тьму;
что Бога нет, сегодня ясно
и нам не меньше, чем Ему.

*

Подрезая на корню
жажду веры острую,
порют мутную херню
все Его апостолы.

*