перед кем беззащитен?
Она упала на постель, и потянула его за собой.
Придя в себя, они веселились, как дети. Они смеялись, говорили всякий вздор, играли, пробовали апельсины, дыни, персики, лежавшие возле них на разрисованных тарелках. В одной только розовой тонкой рубашке, которая, соскользнув на плечо, открывала одну грудь и еле прикрывала другую с проступавшим сквозь ткань соском, Катя спросила, считает ли Андрей до сих пор, что ей непременно нужно носить закрытую одежду.
– Ненавижу, когда пялятся на то, что мне принадлежит. Придушил бы всех вот этими руками, кого не придушил бы, застрелил, остальных отправил бы в Сибирь!
– Это кто так говорит? Еремеев?
– Да. А ты откуда знаешь?
– Ты ж мне сам рассказывал, ты что, забыл?
– Ну да… рассказывал… забыл…
В ласковом свете дня, проникавшем в комнату, он с юношеской радостью рассматривал её. Он целовал её, делал бесчисленные комплименты.
Они забывались среди шутливых ласк, нежных пререканий, бросая друг на друга счастливые взгляды. Потом, внезапно став серьёзными, с отуманенными глазами, сжав губы, во власти неистовства, которое делает любовь похожей на ненависть, они снова отдавались друг другу, сливаясь, погружаясь в бездну.
И она снова открывала влажные глаза и улыбалась, не поднимая головы с подушки, по которой разметались её волосы, томная, как после болезни.
Они стали перебирать в памяти события прошедшего лета, короткую и прекрасную историю жизни, начавшейся только с того дня, как они обрели друг друга.
– Помнишь, как твоя подружка, Тинатин, рассказала историю любви царевича Александра и царевны, с таким странным именем, звучащим, как ветер, запутавшийся в цветах?
– Историю помню, а то, что жена Анзора – моя подружка, не помню. Там законного мужа царевны выманили, пообещав вернуть жену, и он, потеряв голову, поехал в Телави. Вернее, сначала поехал, а в Телави ему отрубили его неразумную голову.
– Да. Я про другое. Ты помнишь, как дал мне клятву? Помнишь, как обещал меня любить, верить каждому моему слову?
Андрей помнил, и вновь поклялся любить её, и верить каждому её слову. Он налил ей алазанское вино, которое они привезли из Сухуми.
– Помнишь, мы пили это вино, когда ездили в долину семи озер?
– Под Питером тоже есть такое место, его называют «Семиозерье». Оно находится рядом с Зеленогорском, мы обязательно туда съездим.
Он упрекнул её в том, что она без него узнавала красоту мира. Она ответила:
– Вина в этом твоя. Почему ты сам не появился раньше? Как Теймураз говорил своему зятю? «Приди и возьми»!
Андрей зажал ей рот долгим поцелуем. А когда Катя очнулась, изнемогая от радости, усталая и счастливая, она едва слышно проронила:
– Мы слишком счастливы. Мы обкрадываем жизнь.
Поезд, поданный на первую платформу, постепенно наполнялся пассажирами. В купе, куда Андрей занёс Катины вещи, уже расположились муж с женой и маленькой дочкой, раскладывая свои чемоданы, пакеты, и сумки. Жена выговаривала мужу, что он зациклился на своей работе, и нет ему дела до семьи. Карьера – всё, семья – ничто.
– Всё, как у людей, – сказала Катя, когда они вышли на перрон.
– Сразу позвони, как приедешь.
– А ты будь осторожен. Может, тебе лучше пожить на даче, или где-нибудь… не дома?
Они стояли молча, обнявшись, среди суетившихся пассажиров. Громкий голос проводницы возвестил, что поезд отправляется, и пассажирам следует пройти в купе, а провожающим – выйти из вагона.
– Думай обо мне, – сказала Катя на прощание.
Поезд отошёл от перрона. Воздух был туманный от пыли, от дыма, от чада, идущего из кухни привокзального ресторана.
Фонарь всё уплывал, удалялся, а потом стал казаться неподвижным среди других зелёных и красных огней.
Глава 39
Это была первая за последние три месяца ночь, которую ему предстояло провести без Кати. Мысли его уносились вслед уходящему поезду, туда, где она сидела в купе и наблюдала за семьёй, где всё, как у людей.
Его разбудил звонок. Это была Маша. Вместо приветствия она разразилась упрёками – две недели пытается дозвониться, оставляет сообщения матери, и всё без толку.
Да, Андрей знал эту мамину привычку фильтровать звонки. Если девушка ей не нравилась, она могла запросто не сообщать сыну, что ему звонили, и даже, подойдя к телефону, сказать в его присутствии, что его нет дома.
И в этот раз, она не сообщила ему о том, что звонила Маша, хотя знала местонахождение сына – в соседнем подъезде, у Кати.
Выругавшись по матушке, Мария сказала, что нужно срочно встретиться.
– Хорошо. Давай с утра встретимся. А что случилось?
– Гера погиб.
– Как?! Когда?
– Давай встретимся. Прямо сейчас.
– Но… я не могу.
– Бросай последнюю палку… кого ты там шпилишь, мне неинтересно… и приезжай.
– Маша! Ёбс-тудэй! Во-первых, я один. Во-вторых, у меня серьёзные проблемы. Я влип… не по телефону. Забежал домой на шесть секунд и убегаю, меня машина ждёт.
– Что случилось? – обеспокоено спросила она.
– Не по телефону, Машунь.
– Заезжай по пути, мне очень надо!
– Постараюсь, но… не обещаю.
– Скажи, что хочешь расцеловать меня во все места, в том числе в…
Андрей сказал.
– Громче!
Он повторил громче.
– Теперь верю, что один. А что с тобой? Устал твой непоседа?
Она всё же попыталась выбить с него обещание приехать немедленно, но Андрей стоял на своём: постарается, но, возможно, не получится.
Закончив разговор, он отключил телефон, и лёг спать.
Утром они встретились на набережной, у памятника Хользунову. На ней были строгие черные брюки и ярко-красная кофточка. Бледная, под глазами темные круги.
Она рассказала, что произошло две недели назад.
Около года назад объявился Семён Никитин. Как узнал её новый адрес – загадка. Возможно, случайно увидел и выследил. В общем, подкараулил у подъезда. И сказал буквально следующее: «Ладно, динамщица, секс у нас не получился, давай займемся бизнесом». Вёл себя предельно корректно, и даже извинился за прошлые выходки. Словом, произвёл впечатление и убедил в своей адекватности. Она поставила условие: в этот двор не приезжать, встречи только в офисе. Он согласился. На следующий день они поехали к нему на «работу». «Фирма» находилась в Волжском. Это был типичный бандитский «офис»: вооруженные головорезы, ни папок с документами, ни оргтехники. Семен не скрывал, чем занимается. Он рассказал, что у него «прибиты» разные коммерческие структуры, в основном фермы, и организации, торгующие сельскохозяйственной продукцией. Но, времена меняются, нужно легализоваться, вкладывать деньги в
