иногородние. Причина – точно не известно, сказано лишь, что Никитин очень наследил в Питере. О том, что он причастен к убийству Кондаурова, в «офисе» было неизвестно, и Еремеев счёл разумным не поднимать эту тему. Получив «добро», Хамхоев вызвал Грищенко и Мартынова, которые подготовили и провели операцию.

К этому моменту обозначилась и встала в полный рост другая проблема – полковник Давиденко, мешавший жить и Еремееву, и Першину.

Он был главной движущей силой расследования убийства Кондаурова, удачное завершение которого грозило им обоим крупными неприятностями. Кроме того, он занял принципиальную позицию по отношению к Еремееву.

Першин был также недоволен тем, что, устранив Кондаурова, ничего не выиграл. Как он и предвидел, Каданников сам отказался от «ВХК» – ему это было неинтересно с самого начала. Однако, Першин тут же попал в другие жернова – милицейские. Давиденко пришлось платить столько же, сколько Кондаурову. Правда, полковник помогал в решении некоторых вопросов, связанных с налоговой инспекцией, таможней, и другими государственными учреждениями, однако взял привычку за сверхусилия брать дополнительную плату. Это тяготило карман, а отвязаться уже никак нельзя.

Сказано – сделано. Еремеев выехал в Ростов на переговоры с Хамхоевым, с которым к тому времени сложились доверительные отношения. Удалось убедить выполнить очередной заказ, не посвящая в это дело «офис». И не один заказ, а два – подвернулся ещё этот Бухман из «Фармбизнеса». Хамхоев согласился. Он экономил деньги: «офисным» пришлось бы платить за «визу». К тому же он боялся, что при случае «офисные» сдадут его милиции, которая – он уже знал об этом – висела на хвосте.

Собрав группу, Хамхоев направился в свою последнюю поездку.

– Про Лиманского он нам так ничего не выложил, – сказал Иосиф Григорьевич, выключив диктофон.

– Одно из двух: либо он непричастен, либо все следы уничтожены, и нет смысла признаваться. Стервец отпирается, понимая, что его берут на пушку.

– Лиманский имел доступ ко всем ключам, ему никто не был нужен для того, чтобы залезть в ячейку. Странно только, что всё произошло в день похорон.

– Наоборот, Григорьевич – он подумал, что пропажа не сразу обнаружится, что точная сумма похищенного известна одному Кондаурову; вот и решился.

– Будем посмотреть. Чего гадать на кофейной гуще? Вопрос такой: что с этим пиндосом делать?

– Думай сам. Не забывай, он собирался тебя прикончить.

Допив ароматный кофе – адвокат оказался гурманом – они направились к нему, – решать, сколько чашек кофе отмерить ему на этом веку. В гостиной бойцы смотрели боевик по телевизору, и со знанием дела комментировали то, что происходило на экране.

– Сколько можно его колошматить, по моим подсчётам, он уже пять раз должен умереть! Брехня какая- то, – сказал один.

– Для лохов снимали, – ответили ему.

Войдя в спальню, Иосиф Григорьевич, будучи уже за пределами отвращения и ненависти, обратился к Еремееву со следующими словами:

– Завтра мы поедем к нотариусу, ты напишешь дарственную на этот дом. А сейчас расскажи, какими активами располагаешь, я до утра подумаю, что с этим делать.

– Если такой разговор вышел, – побагровел успевший прийти в себя Еремеев, – хрен тебе на постном масле. У тебя есть признание, вези меня в камеру… или кончай прямо здесь.

– И то верно, – посмотрев по сторонам, заметил Иосиф Григорьевич, – не стоит оставлять лишнюю тяжесть на падонкаффских плечах.

И, схватив стоявшую на тумбочке массивную греческую вазу, разбил её о голову адвоката. Не дожидаясь, пока Еремеев придёт в сознание, полковники вышли в гостиную. Там они распорядились провести адвокату дополнительную серию «процедур», затем отвезти его Уварову в гараж, а перед этим обыскать весь дом.

Наутро они приехали в гараж. Поездку к нотариусу пришлось отменить – Еремеев, в полубессознательном состоянии, бился в горячечном бреду. Слушая, как он выкрикивает «Подонки! Придушу всех!», и прочие ругательства, Давиденко вспоминал эпизоды его «адвокатской» практики. Вот парень, приблизившийся к его машине и пытающийся её взломать. Выглянув в окно – Еремеев тогда жил в многоквартирном доме – адвокат выстрелил из ружья по воришке. Попал в голову, затем отправился спокойно спать. Парень скончался на месте. Дело удалось замять. Вот шестнадцатилетняя девочка, найденная на свалке Ангарского посёлка, она была изнасилована и зарезана. Соседи Еремеева показали, что видели, как накануне вечером он вёл её в свой дом. На следующий день их самих – пенсионеров, мужа и жену – обнаружили зарезанными в собственном доме.

Иосиф Григорьевич достал из автомобильной аптечки пачку аспирина, вынул таблетку, и впихнул её в рот Еремееву. Затем вышел из гаража, бросив на ходу:

– Поехали, Слава.

И они отправились к Иосифу Григорьевичу домой – решать, что делать с шестьюдесятью тысячами долларов и двумя слитками золота, обнаруженными в домашнем сейфе адвоката.

На следующее утро они вновь приехали в гараж. Стоял невыносимый запах – накануне никто не подумал о том, что Еремееву необходимо отправлять естественные надобности. Как, впрочем, есть и пить. Сам адвокат, по-прежнему в наручниках, лежал в беспамятстве. Иосиф Григорьевич дотронулся до его лба – лоб пылал, как раскалённая жаровня.

Через два часа привезли доктора, надёжного человека, с которого для пущей надёжности взяли обещание хранить врачебную тайну.

На вопрос «что с ним?» Уваров ответил, что пострадавший случайно сунул себе в ухо острый предмет. Осмотрев пациента, доктор обнаружил распухший висок, увеличенные лимфатические узлы, и мрачно констатировал, что положение больного крайне серьёзное. Скорее всего, воспаление среднего уха, что чревато попаданием инфекции в мозг. Смерть может наступить в любую минуту. Необходимо срочное реанимационное лечение.

Уваров и Давиденко находились в замешательстве. Не дожидаясь их решения, врач сделал инъекцию максимальной дозы антибиотиков.

– Сможешь ли ты сам провести… эти реанимационные мероприятия? – спросил Иосиф Григорьевич.

– Смогу, – ответил врач, понимавший, что неспроста тяжелобольной находится там, где полагается находиться машинам. – Только не здесь. И мне нужно съездить за лекарствами, материалами, инструментами.

Иосиф Григорьевич ответил едва заметным кивком. «Куда везти адвоката? К нему домой? К себе? В загородный дом? Или, чёрт с ним, в больницу? А если выживет… не дай бог… или дай бог… что тогда с ним делать?»

Когда через три часа они вернулись, адвокат уже не дышал. Пощупав пульс, осмотрев склеры, врач констатировал смерть. Он развёл руками, и молча вышел.

– А поговорить? – вырвалось у Иосифа Григорьевича.

Он начал размышлять.

– Отвезти куда-нибудь, затем «случайно» обнаружить, соорудить дело, дать дело нужному следователю.

– Ты понимаешь, какой нам огород придётся городить, и сколько это будет стоить? – возразил Уваров. – И всё ради чего? Чтобы какой-нибудь шустрый оперуполномоченный, или следователь, когда-нибудь докопался до истины? Думаешь, только в нашей епархии умеют разговаривать с трупами?

Иосиф Григорьевич прошёлся по доскам, которыми была забрана яма.

– Бросить в подвал, залить кислотой, забетонировать.

– Тогда уж залить бетоном весь подвал, – продолжил его мысль Уваров.

– И сделать стяжку, поднять пол сантиметров на десять, – закончил Иосиф Григорьевич.

Глава 72

Вперед спешуДрожит от мокрого дождяЛуна на небе одиноко.Ей сверху видится земля,Луна – недремлющее око.И видит все: и
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату