ни в чем перед тобой не провинился. Он дал тебе все, что у него было, он принял в нагрузку с тобой безумного подростка Анастасию, он любил тебя пусть не страстно, но бережно, так, как никогда не любил Роман! Пусть Роман уйдет с миром, это гуманно и справедливо. Но ты и Леонид – вы должны продолжать жить вместе…
– Я не хочу ему врать!
– Леонид прощал тебе многое, простит и это.
– Я никогда не изменяла Леониду, и ты это знаешь! – крикнула Светка, сорвала пробку с ею же принесенной бутылки коллекционного вина, и отхлебнула прямо из горла.
– И дальше не изменишь, – цинично усмехнулась Анджа. – Вряд ли алкоголик, умирающий от цирроза печени, еще на что-то такое способен. Так что с этой стороны все в порядке…
– Я не могу…
– Можешь. На твой век достаточно резких движений, Светка. Сиди и не чирикай.
– Почему ты думаешь, что тебе позволено решать…
– Не думаю, а знаю, – спокойно сказала Анжелика. – Потому что ты за этим ко мне и пришла. Чтобы я решила. За тебя и за себя. Сама ты просто устала решать, выдохлась, можно сказать… И вот, я решила. Я дарю тебе спокойную старость, Светка, спокойную, безмятежную старость со спокойной совестью, с внуками и Леонидом… В сущности, ты ее вполне заслужила…
Света со стуком уронила голову на стол и хрипло зарыдала. Анжелика осторожно отодвинула подальше от нее тарелки с закусками и бокалы, потом присела на тахту, сложила руки на коленях и уставилась пустым взглядом куда-то в пространство.
Старая квартира вдруг ожила молодыми голосами. Настя Зоннершайн, неожиданно оживленная и сверкающая зелеными раскосыми глазами, теряя на ходу тапки, бродила по всем комнатам и подсобным помещениям в сопровождении почтительного эскорта, состоящего из Егора, Жени, Ольги и трех соседей.
– Вот здесь надо лампы дневного света с декоративными кожухами и можно сделать зимний сад, – показывала Настя на кухонный тупичок с окном, заваленный какими-то ящиками, треснутыми абажурами и старыми детскими колясками. – Потолки высокие, поэтому правильно будет – лианы. Здесь – темно, значит, надо решать в светлых тонах. Сюда зеркало, чтобы то отражалось, не пропадал свет, и обои какие-нибудь флористические, но не яркие, а пастель, как будто бы это – тень тех, настоящих, плюс в зеркале отражается…
Ольга слушала дизайнера с интересом, но ничего не понимала. Егор с Женей восхищенно смотрели на вздымающуюся от творческого энтузиазма грудь Насти. Пожилые соседи с некоторой оторопью пытались представить себе свою коммунальную кухню в пастельных тонах, а также в зеркалах и лианах, отражающихся друг в друге.
Ира обустраивала стол, накрытый в самой большой комнате и не принимала в этом деле ничьей помощи, кроме помощи Владимира.
– Сразу видно, дисциплинированный молодой человек, и с понятием, – объяснила она Анжелике. – Знает, где что в квартире лежит, что с чем сочетается, не путает куда вилку, куда нож… А уж вежливый- то… Знаешь, Анджа, я тут подумала, – добавила она шепотом. – если в детдомах теперь так детей воспитывают, так не сдать ли туда половину тех, которые нынче по улицам бегают, и кроме матерных, иных слов не знают?
– Владимир – исключение, – также шепотом ответила Анжелика. – А где твой Володя?
– Мастрячит что-то, – отмахнулась Ирка. – Пускай себе, вреда не будет. Руки занимает, пока пить нельзя.
Иркин муж Володя сидел на унитазе и, вооружившись плоскогубцами, чинил распределительный кран. Настя со свитой в туалете уже побывала, и определила, что высокий затуалетный шкаф можно очень эффектно замаскировать под каменный грот, оплетенный плющом. Теперь Володя, потомственный работяга, не лишенный, впрочем, эстетического чувства, мысленно смаковал этот грот, а также виды, которые открывались всем желающим в вырезе Настиного тонкого, в пастельных тонах, джемпера.
Дмитрий стоял у окна в комнате Ольги. Рядом с ним в кресле разместилась Анна Сергеевна.
– Дима, вы принимаете прописанные вам таблетки? – настойчиво спросила она.
– Нет, Анна Сергеевна, – вежливо ответил юноша. – Мы решили, что сейчас в этом нет необходимости.
– Кто это – мы? Такое решение может принимать только ваш лечащий врач.
– Врач согласился. («А что ему оставалось?» – подумал Дмитрий.)
– Ну тогда – другое дело.
Олег и Кай в кухне проворно чистили картошку большими ножами и кидали очищенные клубни в кастрюлю, стоящую на плите. Ирка доверила им эту работу только после того, как Олег неопровержимо- исторически доказал ей, что картошка когда-то была завезена на Русь именно из Южной Америки, и стало быть, самыми компетентными из собравшихся в картофельном вопросе являются именно они с Каем.
– Как там у тебя с ними? Ты понимаешь их? – спросил Олег.
– Да, – ответил молодой человек.
– А они тебя?
– Да.
– Счастливый! – Олег пожал плечами. – А вот я ни черта не понимаю.
– Да, – в третий раз сказал Кай. Олег угрожающе взмахнул ножом. Молодой человек тут же, отшвырнув картошку, парировал удар и занял оборонительную позицию.
– Вы чего, с дуба упали?! – ошеломленно спросила с порога вошедшая в кухню Антонина.
– Все в порядке!
Олег отсалютовал дочери кухонным ножом, а Кай просто опустил руки и улыбнулся.
– Долго вам еще? – спросила Антонина. – Тетя Ира говорит, пора за стол садиться. А то у нее все готово, а Настька уже прилаживается в коридоре какую-то розетку вокруг зеркала рисовать. Соседи пошли краски искать.
– Мы уже заканчиваем, – сказал Олег, заглянув в кастрюлю. – Вряд ли, на фоне всего остального, гости съедят столько картошки.
– Ничего, ребятам на потом останется, – практично заметила Антонина. – Завтра разогреют. Как я поняла, они себе сами не очень-то готовят, а их Ольга вообще малахольная какая-то – от нее дождешься.
– Они воспитывались в детском доме, – напомнил Олег.
– Ну и что? – пожала плечами Антонина. – Вон Кай вообще бес знает где воспитывался, после того, как его из волчьей стаи выгнали. А ничего – картошку чистит. Ты умеешь готовить, Кай?
– Да, Антонина, – сказал Кай. – Я всегда любил приготовлять пищу. Особенно хорошо я могу готовить мексиканскую кухню. Ты сейчас сможешь попробовать.
– Вот видишь! – сказала Антонина, обращаясь к отцу. – Обязательно попробую, Кай. Спасибо… Значит, давайте заканчивайте, ставьте картошку, и приходите.
За столом все уместились с трудом, несмотря на то, что принесли еще маленький столик из кухни. Пожилых соседей пригласили, но они вежливо отказались и тихо заползли к себе в комнаты. Володя сходил к ним с бутылкой водки и выпил первый тост – за Победу.
Молодежь про Победу знала мало, но вежливо поддержала старших. Анжелика по давно укоренившейся привычке к интеллектуальным упражнениям провела блиц-опрос и выяснила, что из девяти собравшихся молодых людей только пятеро твердо уверены в том, что в ту войну мы воевали с фашистской Германией. Остальные – не уверены. Егор, например, считал, что мы воевали с Америкой. И Америка нас победила.
Из всех «детдомовцев» спиртное пили только Женя и Ольга. Остальные – воздерживались и наполняли бокалы кока-колой. Володя попробовал было шуметь по этому поводу, но Ирка весьма чувствительно ущипнула его под столом за ляжку и он заткнулся.
Потом были тосты за успех «конфеток» и программы в целом.
Детдомовская молодежь, явно к застольям не привыкшая, спокойно, без видимого напряжения отмалчивалась. Клавдия Петровна выпила текилы, пошла красными пятнами и теребила нитку искусственного жемчуга на шее. Анна Сергеевна поджимала губы так сильно, что это мешало ей есть. В
