– Какая дикость! – согласно добавила Анна Сергеевна.
Обе дамы сидели в том же ряду, что и Света, отделенные от нее тремя пустыми креслами.
Группка верных фанатов «Детдома», состоящая в основном из клонированных девиц от тринадцати до двадцати лет отроду, улучила минуту, пока взрослые дяденьки и тетеньки ругались между собой, и пробежав по проходу, как умели выразили кумирам свое буйное восхищение. В зал их пустили по личной просьбе Ольги, которая, в отличие от юношей, почему-то клонам-фанаткам сочувствовала и симпатизировала. Правда, в обмен на Ольгину благотворительность тетеньки-организаторы потребовали от девчонок, чтобы те сидели сзади и абсолютно тихо.
Когда фанатки пробегали мимо середины зала, Настя Зоннершайн, сидящая там в полном одиночестве, оторвалась от альбома, который она держала на колене, перестала жевать конфету и бросила на них заинтересованный взгляд. Казалось, вопреки обычному ходу вещей, она пытается не зарисовать, а осмыслить проносящееся мимо явление.
– Мальчики, Ольга, Игорь! – крикнула Света. – Давайте еще раз новую песню, про конфеты. Музыканты, поэнергичней в начале. Вы там как будто спите. Женя – хорошо. Он подросток, просыпающийся к любви. Но вам-то не надо под него подстраиваться. Вы-то вначале играете уже состоявшуюся любовь его старшего брата!
– Светка, они у тебя совсем не умеют двигаться, – обернувшись, сказал Олег. – Стоят, как певцы на эстраде пятидесятых годов.
– Это у них такой стиль, – возразила Света. – Кстати, привлекает внимание. Им и не надо скакать, как наскипидаренным.
– Какой ж это стиль, если они иначе не умеют? – поддержала Олега Анжелика. – Если они начинают двигаться, то движутся, как те самые роботы, о которых мы с тобой говорили…
– А что я могу?! – огрызнулась Светка. – У меня, если хочешь знать, даже вообще слуха нет! И на танцах я всегда партнерам на ноги наступала!
– Не кипятись, у меня тоже нет слуха, – примирительно сказала Анжелика.
– Отличная команда! – рассмеялся Олег. – Клавдия Петровна! Анна Сергеевна! А у вас слух есть?
– Я в народном хоре десять лет пела! – весело откликнулась Клавдия Петровна. – Вот как раз в этом самом клубе! Потому нас сюда задешево и пускают. Ликочка, Светочка, говорю вам как старый ас народного пения: «Конфеты» – просто блеск. Ничего подобного на эстраде нет. Даже если нынешние и ставят что- нибудь вроде «синего платочка», так они обязательно ёрничают и этим все портят. А наши, по счастью, кривляться не умеют, у них все всерьез… Я даже прослезилась, ей-богу!
Анна Сергеевна поджала тонкие губы:
– Чтобы красиво двигаться, молодым людям нужны уроки профессионала. В Российской империи дворянских детей учили не только танцевать, но просто правильно ходить, вставать, садиться…
– Кажется, это называется хореограф, – сказала Анжелика.
– Точно! Умница! – воскликнул Олег, повернулся к ней и ласково дотронулся до ее руки. Анжелика явно хотела отдернуть руку, но не успела. Олег уже обернулся в другую сторону. – Я придумал! Кай! Вставай и иди на сцену!
– А что я там делать? – спросил Кай, послушно поднимаясь.
– Ты покажешь им, как можно двигаться. Будешь танцевать. Если они сумеют, то подыграют тебе. Нет, так нет. Иди!… Кай – блестящий танцовщик! – повысив голос, сказал Олег уже для всех. – Он учился в школе танцев в Мехико, его выдающиеся успехи признавали и мексиканцы, и негры. Это колоссальный успех. Ведь европейцы по определению, по природе менее пластичны, чем чернокожие и латиносы. Но Кай – исключение из правил.
Юноша поднялся на сцену, снял и положил на рояль свою неизменную шляпу, которая в помещении болталась у него за спиной. Потом так же неторопливо прошел по сцене взад-вперед, останавливаясь в некоторых местах и коротко подпрыгивая на двух ногах. Владимир и другие музыканты «Детдома» стояли неподвижно и молча наблюдали. Ольга ходила за ним вслед, склонив голову набок и как будто бы подчиняясь какой-то программе.
– Если можно играть ту песню, которая про лес и страну за холмом. Пожалуйста, – сказал Кай, обращаясь к Владимиру.
Владимир растерялся, не понял, и вопросительно взглянул на Ольгу. Она сообразила сразу, сделала знак ему и Дмитрию и отошла к роялю.
– Пожалуйста, – сказал Владимир.
Зазвучала музыка и с первыми же тактами, ничего не выжидая, Кай начал двигаться.
– Если говорить начистоту, то это не слишком напоминает танец, – прошептала Анжелика на ухо Олегу минуту спустя.
– Конечно, это не танец в европейском понимании. Нет набора элементов, стандартных позиций, – ответил Олег. – Это – стихия движения и чувств, как у негров. Своеобразный транс. Но, в отличие от чернокожих, у него это по-северному сдержанно, и не так откровенно сексуально.
– Да-а… Так, пожалуй, даже сильнее…
– Просто тебе так созвучно, и легче воспринимать. Ты сама – северный человек. Мексиканский преподаватель танцев, помнится, просто-таки умолял Кая раскрепоститься и выпустить наружу те страсти, которые в его танце только подразумеваются.
Так пела Ольга, а Кай на сцене становился этим посохом, перевоплощался в него. Их «сыгранность» между собой была удивительна, как будто они провели в совместных репетициях долгие годы.
На обычно бесстрастном лице Владимира пропечаталось удивление.
Настя Зоннершайн быстрыми штрихами набрасывала в альбоме клавиши огромного рояля, на которых танцевали крылатые разноцветные эльфы. Мелодия их танца буквально рвалась с листа вверх.
– Тебе не кажется, что я нашел им хореографа, а заодно трудоустроил Кая? – самодовольно хихикнул Олег на ухо Анжелике. Она жестом показала, что ничего не слышит, так как оглохла после его с Каем дурацкого свиста. Олег за плечи развернул Анжелику лицом к себе, накрыл ее уши своими большими горячими ладонями и помассировал их. – Теперь слышишь? – спросил он.
Песня и танец закончились одновременно, с точностью до одной восьмой. Кай, смиряя дыхание, подошел к роялю, опустился на одно колено и прижал к губам руку девушки. Когда он выпрямился, Ольга шагнула к нему, крепко обняла и спрятала лицо у него на груди. Кай, стоящий лицом к залу, улыбнулся улыбкой, на которую невозможно было смотреть. Женя, глядя на них от кулис, сел, где стоял, Егор уронил микрофон вместе со стойкой, а Дмитрий с преувеличенной деловитостью перелистывал тетрадь с нотами. И никто из них не смотрел на Владимира. Игорь отвел луч прожектора со сцены в середину зала.
Там во весь рост стояла Настя Зоннершайн и внимательно наблюдала за происходящим. При этом на сцену она не смотрела вовсе.
Глава 8
Звонок телефона застал Анжелику с книгой на тахте – ее обычное положение, когда она не на работе. Анжелика не увлекалась ремонтом и благоустройством квартиры, редко смотрела телевизор и почти не готовила для себя еду, удовлетворяясь разогревом полуфабрикатов. Иногда она сама с ленивым удивлением спрашивала себя: что, собственно, она тут, в этом мире, делает? И, не найдя ответа, оставалась к этому, в сущности, равнодушной.
– Слушай, Анджа, а первое мая в России еще справляют? – спросил Олег.
– Ну, номинально праздник вроде бы остался, но про всемирную солидарность трудящихся уже никто ничего не помнит. Вроде бы и есть праздник, в вроде бы и праздновать нечего. А зачем тебе?
– Я думаю, может быть, нам следует устроить вечеринку? Или как теперь это называют в России? Где- нибудь после их концерта. Заодно можно было бы отметить старт новой программы «Детдома», наше сотрудничество, успехи Кая, всех этих девочек, мальчиков и тетенек, и… это повод тебя увидеть.
Анжелика улыбнулась и запустила свободную руку в густые, взъерошенные от лежания на диване волосы.
– Олежка, ну зачем тебе я? Ты же всегда предпочитал молоденьких девушек. К тому же полных. А я – старая и довольно худая…
