спрямлять тропу по азимуту смысла не имело.
На хребтинке очередной возвышенности, где ветер сдувал комаров, Антонина решила устроить привал. Удобно уселась в выемке заросшего мхом валуна, отпила воды из фляги и, убедившись, что Амаршан отошел по своим делам достаточно далеко, протянула руку к Ольге:
– Давай письмо!
– Да, – сказала Ольга, но письмо не достала. – А зачем?
– Зачем-зачем, – проворчала Антонина. – Читать будем. Что за секреты, в самом деле? Что мы ему, почтальоны, что ли? И надо же вообще знать, что тут происходит.
– Да, – сказала Ольга, достала письмо Кая и отдала его своей спутнице. Антонине показалось, что Ольге
Разорвав и развернув заклеенный бумажный лист («Откуда он его взял-то? Не иначе, как у моей матери. Это она всегда с собой бумагу носит. А клей откуда? Может, у отца с собой был?»), Антонина забегала глазами по строчкам.
«Владимир, как получишь письмо, – писал Кай неровными печатными буквами. – Возьми Ольгу, Антонину, Женю, Егора, Дмитрия. Рассказов женщин не слушай. Все не так. Сверни лагерь и быстро, как сможете, идите в деревню. Там хоть что отдай, в тот же день уезжайте на станцию. Ни с кем не говори. Садитесь на первый проходящий поезд, как станут билеты. Езжайте в Ленинград. Там ждите вестей. Я буду стараться сделать все хорошо. Кай.»
Приписка, еще корявей, чем основной текст:
«Амаршана – придумай что-нибудь – постарайся отправить назад. Дорогу он сам, наверное, не найдет, да и пускай. Ольгу и Антонину увези любым способом»
– Ну и что ты об этом думаешь? – спросила Антонина, когда Ольга закончила читать письмо, свернула его и спрятала обратно в карман.
– Да. Ничего, – сказала Ольга.
– Что все это, по-твоему, значит? – настаивала Антонина. – Почему ему надо отправить нас всех в Питер, да еще таким идиотски секретным, срочным образом? Что он там сам собирается делать и зачем ему при этом нужны мои родители и тетя Света с тетей Леной?
– Низачем, – сказала Ольга, зевнула и потрясла головой, отгоняя подползающую дрему. – Каю низачем не нужны твои родители и эти тети. Он отправляет подальше тех, кого может отправить. Тех, за кого он отвечает и кем может командовать. Все остальные находятся в ведении Олега. А Олегом Кай командовать не может. Вот и все.
– Как – все? – не поняла Антонина.
– Да. Все, – подтвердила Ольга и опять зевнула.
– Странные у тебя представления об устройстве мира, подруга, – вздохнула Антонина. – И что же мы теперь, по-твоему, должны делать?
– Искать Владимира и остальных, – казалось, Ольга слегка удивилась вопросу. – Что же еще?
– А потом?
– Потом – посмотрим… У тебя тоже странные представления, – нашла возможным заметить Ольга. – Как читать книгу не сначала, а с тридцатой страницы, или петь песню с третьего куплета.
– Господи! – театрально всплеснула руками Антонина. – Вот напасть-то! Хоть бы один человек в этой истории был кругом нормальный! Что Владимир этот замороженный, что Настька-художница, что Кай- супермен, что вот сестричка его… Ты хоть рада, что у тебя брат-то объявился?
– Да. Конечно, рада. И все наши наверняка рады тоже. Теперь мы точно знаем, что кто-то когда-то может найтись.
– Ну… наверное, – неуверенно согласилась Антонина. – А что он тебе говорил, когда вы прощались? Про письмо – ничего?
– Да. Про письмо ничего не говорил. Он отдал мне пупсика. Помнишь, ты меня про него спрашивала у Насти. И Кеша спрашивал про Настю тоже. Я сказала ему, что она и ребенок чувствуют себя хорошо.
– Какой ребенок? – рассеянно переспросила Антонина.
– Настин ребенок. И Кешин тоже. Он родится зимой. Ты не знала? Я думала, тебе отец сказал или мать. Они оба знают.
Антонина неуклюже слезла с камня и постояла немного, на мгновение прикрыв глаза. Потом пошла вниз с хребтинки, туда, где на мокрых кустах висела мелкая, спелая, уже тронутая винным привкусом дикая малина. Ольга, не шевельнувшись, смотрела ей вслед.
– Господи, ну что он там делает уже который час? – нервно спросила Лена. – Ему надо лежать, у него потеря крови огромная, не говоря уже про все прочее.
– Кай копает могилы, – невозмутимо ответил Олег.
– Слушай, а ты не мог бы его как-нибудь отговорить от этого дела? Ведь ты же имеешь на него хоть какое-нибудь влияние! Помимо его собственного здоровья есть же еще милиция, следствие и все такое…
– Кай так понимает свой долг, – пожал плечами Олег. – В этом аспекте я не имею на него влияния. Милиция и все такое его не интересуют.
– Олежка, а ты не мог бы ему помочь в исполнении этого его долга? – спросила Анжелика. – Ну, чтобы он действительно все-таки не перенапрягался…
– Я бы с удовольствием, но, видишь ли, лопата только одна. Я пробовал сменить его, но он отказывается.
– А почему ты сказал, что он копает
– Я спросил. Кай говорит, что Алекс много лет был его врагом, а до этого они с ним, фигурально выражаясь, ели из одной миски и спали на одной подстилке. Их многое связывает, и даже фамилия Кая – Алексеев, в его, Алекса, честь. Личный враг – это почти также важно, как друг. Выкопать для него могилу – это та малость, которую Кай может сделать в плане окончательного расчета с Алексом.
– Еще один рыцарь печального образа! – зло фыркнула Светка. – Как трогательно! Он сейчас истечет кровью, копая могилу подстрелившему его врагу, а я так просто скончаюсь от сентиментального умиления…
– Олежка прав, – поддержала Олега Анжелика. – Отношения этих двоих были слишком сложными, чтобы теперь кому-нибудь имело смысл туда лезть. Пусть Кай делает то, что считает нужным.
– Анжелика и Олег! – торжественно и горько сказала Светка. – Знаете, почему вы, – такие умные, красивые и талантливые, – всю свою жизнь прожили в одиночестве, глядя в горизонт, со стиснутыми зубами? Я вам скажу. Вы не понимаете человеческого утомления от высот. В вашем присутствии у большинства нормальных людей делается горная болезнь…
– Светка, прекрати! – крикнула Лена. – Немедленно прекрати всем завидовать! Ты тоже умная, красивая и талантливая!
Анжелика согласно кивнула головой. Именно в этот момент кусты на краю полянки раздвинулись, и оттуда вышел Кай с лопатой на плече, а за ним – несколько одинаково одетых, коротко стриженных молодых людей, с несколько растерянным выражением на чем-то похожих между собой, славянского типа, лицах.
Глава 19
Раскрасневшаяся от стопки водки Ира расположилась в кресле у окна и смотрела на Анжелику круглыми, как пуговицы глазами. Любаша, по обыкновению выпрямившись, сидела на стуле возле стола. Анжелика рассказывала не садясь, и часто переходила с места на место – благо размер комнаты и небольшое количество мебели это позволяли. Иногда она брала с полки какую-нибудь книгу и даже раскрывала ее, как будто собиралась прочесть цитату, но потом снова закрывала и педантично ставила на то же место. Слушательницам приходилось следить за Анжеликой глазами, а временами и слушать рассказ, словно мяч переброшенный через плечо. В той или иной степени это раздражало обеих, но ни Ира, ни Любаша не решались сказать подруге: Сядь! Обе полагали, что Анжелика имеет право рассказывать именно так, как ей удобно.
– А чего же эти придурки-националисты хотели-то? – спросила Ира. – И где они все раньше были?
– Ну, хотели-то там все одного и того же – сокровищ. Крест им нужен был для идеологической
