тонким, совершенно не греющим пледом и была одета в просторную, грубоватую мужскую рубаху, по- видимому, из запасов Артура. «Значит, Альвик раздел меня!» – с неожиданным (как будто в замке она одевалась и раздевалась сама!) смущением подумала королева. Где же он сам? Альбина осторожно приподняла голову. Альвик обнаружился сразу. Оставляя на полу мокрые следы, он хлопотал у очага. Отсыревшие за время отсутствия хозяина дрова шипели, дымились и никак не хотели разгораться. Мокрая одежда прилипла к спине мужчины, на плечах, там, где она просохла, выступила соль. С волос все еще стекали капли, и Альвик время от времени встряхивал головой, чтобы они не попадали в глаза.
Тут Альбина вспомнила о своем неизбывном и непоправимом горе и попыталась заплакать. Губы кривились, в горле стоял шершавый, горький на вкус ком, но слез не было. Альвик обернулся, не глазами, но кожей почувствовав ее сознательное присутствие. Больше всего на свете она боялась, что он сейчас начнет утешать ее. Этого, по счастью, не случилось.
– Вот, выпей! – сказал мужчина, поднося металлическую кружку к губам Альбины. – Это добрый ром. Тебе поможет.
Альбина послушно проглотила обжигающую жидкость. Она знала, что ей уже никогда и ничто не поможет. Так какая же разница?!
Внутри потеплело практически сразу. Голова приятно закружилась. Но снаружи все оставалось омерзительно холодным. Руки и ноги заледенели. Проклятый плед не грел совсем. Альбина попыталась натянуть его на голову, но только оцарапала лоб и сморщилась от затхлого запаха. Дрова в очаге, наконец-то, разгорелись, но их тепло пока не достигало лежащей на кровати женщины.
– Мне холодно! – слабым голосом позвала она.
– Сейчас, – не оборачиваясь, откликнулся Альвик и подложил в очаг столько дров, сколько туда поместилось. Потом стянул с себя сапоги, мокрую рубаху и штаны, вытер тело какой-то ветошью, извлеченной из сундука и, ступая чуть косолапо, подошел к кровати.
– Не бойся, – сказал он. – Сейчас я тебя согрею. Другого способа нет. Больше ничего не будет.
Альбина молча повернулась на бок. Она больше не могла быть одна. А Альвик… он все равно всегда был рядом. Глупо прогонять его сейчас, когда она больше чем когда-либо нуждается в утешении и поддержке…
Мужчина вытянулся рядом на узкой кровати и привлек ее к себе. Она доверчиво прижалась к нему и наконец-то смогла заплакать. Он не вытирал ее слез, ведь они были такими же солеными, как морская вода в его волосах. Он ничего ей не говорил, ведь все слова были такими же мимолетными, как клочья морской пены. Его сердце было живым и горячим и стучало для нее. Когда она изнемогла в своем горе и заснула, уткнувшись мокрым лицом ему в грудь, он тоже прикрыл глаза и прошептал в ее спутанные волосы: «Моя королева…».
Они провели в Хиеле еще три месяца, практически не появляясь в городе. Сначала Альбина ждала вестей и надеялась, что Артур все-таки жив, поскольку никто не видел его мертвым. Потом у нее просто не было сил, чтобы немедленно вернуться к своим королевским обязанностям. Потом… Трудно сказать, что было потом. Альвик покупал в городе продукты и сам готовил еду в домике у маяка. Иногда Альбина пыталась помогать ему. Часто она ходила на берег моря, и подолгу сидела там, вглядываясь в вечно бегущие куда-то волны, которые каждый день меняли цвет и никогда не повторялись. Иногда ей казалось, что вернулись времена Фъёберрена. Верные Арк и Альвик охраняли королеву от назойливых сожалений и предложений бургомистра и местных жителей, которые почему-то считали, что горюющей о своей потере даме непременно нужно хоть как-нибудь развлечься. Неугомонный Арк стал заправским рыбаком и мореходом, и исправно снабжал их свежей рыбой. Альвик в свободное от небольшого хозяйства время ухаживал за маяком, зажигал на нем огонь, охотился или бродил по берегу, подбирая и рассматривая ракушки и водоросли. Раваризен прислал на условленный адрес и условное имя прохладное, ироническое письмо, в котором выразил надежду, что лечение королевы, по всей видимости, проходит успешно. Их ночи жили и дышали в том же ритме, что и морской прибой, разбивающийся о стены старого маяка.
«Бедная Альбина! – почему-то она думала о себе в третьем лице. – У тебя трое уже подросших детей, но впервые тебя любит мужчина.» – «Моя королева!» – шептал Альвик и синие глаза его сияли в светлых северных сумерках. Альбина молчала и подчинялась вечному ритму моря.
С самого утра лил дождь. И вчера и неделю назад тоже. В результате весь двор замка превратился в одно сплошное непролазное, жадно чавкающее болото.
Высокий худощавый мальчик сидел на подоконнике и притворялся перед самим собой, что читает. Бесконечный дождь навевал уныние и исторический труд великого Стефания тоже. Юный принц никак не мог продраться через заумный текст ученого мужа и уразуметь наконец, что же тот имел в виду. Поэтому, когда скрипнула дверь и на пороге появилась высокая строгая фигура бабушки, он очень обрадовался.
– Здравствуй, Аврелий, ты занимаешься?
– Здравствуй, бабушка! Если сказать по чести, то с самого утра я не разобрал ни одной строчки.
– У тебя печальное лицо, мой мальчик. Кто-то обидел тебя?
– Нет, меня никто не обижал. – Аврелий отвернулся. – Но я отчего-то чувствую себя несчастным.
– Это бывает с каждым…
– Я знаю. Но – наоборот? – Аврелий живо повернулся и, противу своих привычек, взглянул королеве прямо в лицо. Внешне Аврелий был больше похож на ее царственных предков, но Альбина тут же вспомнила этот внезапный прямой и любящий взгляд, когда даже в самый пасмурный день как будто синие искры рассыпаются по комнате. – Скажи, бабушка, ты была когда-нибудь счастлива?
– Да.
– Долго?
– Долгого счастья не бывает…
Весеннее солнце плавилось в тигле витражей, разноцветными кляксами пятная белоснежное платье королевы. Крошечная дочка, смеясь, тянулась к яркому цветку, что так заманчиво горел на солнце.
На столике с витыми ножками бессильными хлопьями валялись бумаги и письмо от Раваризена, в котором он поздравлял ее с рождением дочери и одновременно выражал надежду, что королева окончательно излечилась от недуга, снедавшего ее долгие годы.
Альбина нервно заламывала пальцы.
Именно сегодня, по едва просохшим дорогам Альвик с небольшим отрядом уезжал в далекую южную крепость, чтобы занять там должность коменданта и охранять самый неспокойный рубеж страны.
Кроме них троих, в комнате никого не было. Придворные были убеждены, что королева дает последние наставления и, может быть, секретные поручения одному из своих самых верных слуг, получившему важное, но опасное назначение.
Альбина доподлинно знала, что Альвик, такой, каким он всегда был и оставался, не мог поступить иначе, и принимала его решение. Но случались мгновения, когда гордая королева готова была умолять…
– Моя принцесса… – Альвик осторожно потеребил прозрачные кудряшки дочери и нажал на носик- кнопку. Ребенок счастливо засмеялся и вцепился нежными ручонками в толстый палец. Девочка хорошо знала Альвика и совсем не боялась его.
– Моя королева… – высвободив палец, Альвик опустился на одно колено и склонил голову.
– Встань! – хрипло приказала Альбина.
Альвик послушно поднялся, взглянул на нее и тем же пальцем, которым ласкал дочь, провел по губам женщины.
– Знаешь, что я давно хочу сказать тебе, Альбина, – спокойно заметил он. – Да все как-то случай не выдавался. Нынче уж последняя возможность. Смотри: никто никогда не видел Артура мертвым. И рассказать некому: действительно ли он был тогда на этой разбившейся шхуне? Может ведь случиться и так, что он просто уехал – потянуло его куда-нибудь ( я слышал – с мудреными и свободными людьми это бывает), вот он и сбежал от веселого бургомистра, его женушки, дочерей местных бюргеров, которые все во снах видели его своим мужем. Перелистнул, как говорят, страницу. Я жил в его доме, долго думал о нем, и вот что я тебе скажу: вполне могло такое с ним статься. А стало быть, ты вполне можешь по-прежнему ждать его, даже разыскивать по-прежнему. Ведь Артур же не мог знать, что все так совпало. Значит, для вас с ним ничего не изменилось…
